Птичий город за облаками

Натали нажимает клавишу ноутбука, из колонки льется органная фуга. К звукам органа примешиваются скрип ворот, карканье ворон, совиное уханье. Кристофер разворачивает на авансцене длинный кусок белого атласа и становится на колени у одного его конца, Натали – у другого. Они начинают качать ткань вверх-вниз.

Рейчел в резиновых сапогах выходит на середину сцены.

– Сегодня туманная ночь в островном государстве Тир… – она смотрит в роль, поднимает глаза, – и писатель Антоний Диоген выходит из архивов. Посмотрите, вот он бредет, усталый и встревоженный. Мысли его заняты умирающей племянницей, но подождите, я покажу ему то удивительное, что попалось мне среди гробниц.

Атлас взмывает вверх, звучит орган, и Оливия выходит в круг света.

Сеймур

Снежинки падают на ресницы, он смаргивает их. Рюкзак за плечами – валун, континент. Желтые глаза совы на контейнере для возврата книг как будто следят за ним.

В капюшоне и наушниках Сеймур поднимается по пяти гранитным ступеням библиотечного крыльца. К дверному стеклу с внутренней стороны приклеено объявление детским почерком:

ЗАВТРА

ТОЛЬКО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

ЗАОБЛАЧНЫЙ КУКУШГОРОД

За библиотечной стойкой никого, за шахматной доской тоже. Никто не работает за компьютерным столом, никто не листает журналов. Видимо, из-за снегопада все сидят по домам.

На стене над стойкой вышитая табличка в рамке: «Здесь отвечают на вопросы». На часах без минуты пять. На компьютерных мониторах три спирали скринсейверов ввинчиваются все глубже.

Сеймур идет в юго-восточный угол и встает на колени в проходе между «Языками» и «Лингвистикой». Снимает с нижней полки «Английский с увлечением», «501 английский глагол» и «Учим голландский с нуля», втискивает рюкзак в пыльное пространство за ними и ставит книги обратно.

Когда Сеймур встает, перед глазами багровые полосы. В ушах стучит, колени дрожат, мочевой пузырь вот-вот лопнет, ноги ватные, и он натоптал снега от самой двери.

Теперь выйти.

Пока он идет через отдел научно-популярной литературы, пол как будто встает перед ним дыбом. Кроссовки налились свинцом, мышцы не слушаются. Названия скачут перед глазами: «Забытые языки», «Империи мира», «7 шагов, как вырастить ребенка билингвом». Сеймур проходит «Общественные науки», «Религию», словари. Тянется к двери, и тут кто-то трогает его за плечо.

Нет. Не останавливайся. Не оглядывайся.

Но он оглядывается.

Между ним и стойкой – стройный молодой человек с салатовыми наушниками-капельками в ушах. Брови торчат, словно черная соломенная кровля, глаза внимательные, на футболке написано: «Я ЛЮБЛЮ БОЛЬШИЕ», а дальше не прочесть, потому что он держит в руках Сеймуров рюкзак.

Бровастый что-то говорит, но через стрелковые наушники голос доносится будто с расстояния в тысячу миль. Сердце Сеймура – бумажный комок, оно сжимается, расправляется, снова мнется. Рюкзак не может быть здесь. Рюкзак должен быть спрятан в юго-восточном углу, как можно ближе к агентству «Эдем-недвижимость».

Бровастый смотрит в рюкзак. Молния главного отделения по-прежнему чуть расстегнута. Он поднимает нахмуренное лицо.

Тысячи черных точек врываются в поле зрения Сеймура. Стук в ушах переходит в рев. Он сует руку в правый карман ветровки и нащупывает спусковой крючок пистолета.

Зено

Рейчел, старательно изображая усилие, поднимает крышку саркофага. Оливия сует руку в картонную гробницу и вытаскивает коробку поменьше, обвязанную бечевкой.

Рейчел спрашивает:

– Ларец?

– Тут сверху надпись.

– И что в ней говорится?

– В ней говорится: «О чужестранец, кто бы ты ни был, открой, чтобы узнать то, чему ты удивишься».

– Подумайте, господин Диоген, – говорит Рейчел, – сколько лет пролежал этот ларец в гробнице. Сколько столетий он пережил! Землетрясения, потопы, пожары! Много поколений сменилось! А теперь вы держите его в ладонях!

Кристофер и Натали устало колышут атласный туман, играет органная музыка, снег стучит в окна, бойлер в подвале стонет, словно выброшенный на берег кит, а Рейчел смотрит на Оливию, и Оливия развязывает бечевку. Она достает из коробки устаревшую энциклопедию, которую Шариф нашел в подвале и покрасил золотой краской из баллончика.

– Это книга.

Она сдувает с обложки воображаемую пыль, и Зено в первом ряду улыбается.

– Объясняет ли эта книга, – спрашивает Рейчел, – как можно восемьдесят лет быть человеком, год ослом, год камбалой и год вороной?

– Давайте узнаем.

Оливия открывает энциклопедию и кладет на пюпитр перед задником. Натали и Кристофер опускают атласный туман на пол, Рейчел убирает надгробья, Оливия – саркофаг, и Алекс Гесс, метр сорок ростом, с львиной гривой золотых волос, в бежевом купальном халате поверх спортивных шортов, стуча пастушьим посохом, выходит на середину сцены.