Птичий путь

– Тихо!.. Но скажу только то, что знаю. Ты исполнял урок. Да, не совсем обычный, трудный, но это урок. Стратиг точно предугадал твое поведение, реакцию на передачу солариса в Китай. Надо было пробудить внутренние токи, подвигнуть Восток к новому экономическому толчку. И одновременно возбудить Запад, отвлечь его от бесконечных войн за нефтяные поля, сделать агрессию бессмысленной. Вывести из-под гибельных ударов арабский мир. Поэтому в Москве появился неведомый одинокий гений с реальными образцами топлива и алхимической лабораторией.

– А сказать об этом было нельзя? – язвительно спросил Сколот. – Чтоб я исполнял урок осознанно? Надо было лишать Пути…

– Нельзя, – отрезал Афанасьев. – Только лишенец способен на естественное поведение. Ты не артист, и никогда бы не смог сыграть в предполагаемых обстоятельствах. А тебе удалось даже больше, чем Стратиг задумывал. Он полагал, ты станешь искать свою Валькирию и петь в переходе. Твои песни и так заметно возбуждали изгоев. Но запущенные в оборот золотые и серебряные монеты ускорили процесс вчетверо. Все пришло в движение! Даже возник технопарк в Осколкове. А самое главное, чего никто не ожидал, – ты всполошил изгоев, впрыснул адреналин своими опытами. Удачно вброшенная легенда о гении пробудила интерес к алхимии, заставила поверить в чудо. Конечно, от этого несет ветхой стариной, начнут искать рецепты золота, да и пускай. Как раз по их средневековым нравам… Но изгои будут искать! А когда они ищут, рождается дух романтизма, без которого России не выжить. Но ты слишком увлекся поисками Валькирии и перестарался с венцами из драгметаллов. По сути, раскрылся, стал реальным героем, показал к себе путь. У кощеев появился шанс выйти на тебя. И ты чуть не провалился…

– Соларис в Китае? – перебил Сколот. – Мне очень важно знать.

– Вот это не известно, – признался Афанасьев. – Полагаю, да, если Стратиг там… А вот похищали топливо из твоей квартиры под его контролем. Только непонятно, отчего случился пожар в Осколкове…

– Если я исполнил урок, с меня можно снять смирительную рубаху и повязку…

– Пока нет. Я же раскрыл тебе то, что не имел права раскрывать! По старой дружбе. Не подводи меня.

– Может, по старой дружбе скажешь, где отец?

Он помялся, что-то взвесил. Сколот взял его за бороду:

– Говори!

Афанасьев осторожно высвободился и расправил растительность на подбородке.

– Слово даешь сидеть здесь и не дергаться?

– Он жив?

– Жив… Но в плену, понимаешь? Был тайным узником тюрьмы в Гуантанамо. И хоть Куба – наша любовь, да не достать его было никак…

– Где он сейчас?

– В такой же тюрьме. Но поближе, в Европе.

– Где точно?

– В Румынии. – Афанасьев несколько минут шел молча, с опущенной головой и, казалось, вообще не дышал. Потом спохватился, огляделся и сказал по секрету: – Китайцы его сдали, я так думаю. По их законам руководителя делегации к стенке бы поставили враз. За гибель советника. А он не только жив и здоров – снова в Швейцарию нацелился… Эх, если бы удалось вытащить Мамонта!..

– Давай вытащим? – предложил Сколот.

– И думать не смей! – отрезал Афанасьев. – А все, что узнал от меня, – забудь. У тебя есть урок, исполняй. Мамонта и без тебя вызволят.

– Кто?

– Вот, сказал на свою голову! Теперь ты не отстанешь… Есть кому вызволять! И не вздумай соваться – все дело испортишь, лишенец. Сиди в музее. А я Дару попрошу, чтоб нашла тебе достойное занятие.

– Дядь Вань, ты куда сейчас? – с надеждой спросил Сколот. – Может, возьмешь с собой? Ну что мне здесь торчать?

– Эх, Леха, Леха, – по-прежнему не оборачиваясь, вздохнул тот. – Повинуйся року! А мне на место надо. Сейчас вот надышусь и тронусь в дорогу.

– Куда?

– На пасеку, куда еще. На свой Перекресток Путей…

– У тебя там… место?

– Можно сказать, твой урок исполняю…

На востоке в тот час чуть обозначилась встающая полоска зари…

19

На выезде из Варны, возле той самой остановки автобуса, откуда Корсакова забрала полиция, на проезжую часть выскочила длинноволосая красавица с голым животиком и призывно замахала рукой.

– Не останавливайся! – испытав внезапное беспокойство, приказал Марат. – Поехали!

– Почему? – Симаченко уже сделал стойку. – Гляди какая! И сама хочет прокатиться… Прихватим! – И затормозил прямо у ее длинных ног.

В следующий миг задние дверцы резко распахнулись и в салон заскочили двое в белых майках, сжав Корсакова с обеих сторон. Но более возмутило поведение капитана: он выскочил из машины и уступил водительское место третьему, в такой же майке.

– Эй, ты куда? – запоздало крикнул Марат капитану.

– Он поедет на другой машине, – по-английски сказал тот, кто оказался за рулем. – С девушкой. – И обернулся.

Это был «адвокат»!

– Добрый день! – весело и миролюбиво произнес он. – Все в порядке, не волнуйтесь. Управляющий вам изрядно надоел, я вижу.

Все это напоминало самый обыкновенный захват, хотя Симаченко выходил из машины добровольно.

– Что это значит? – Марат отпихнул плечами потных, разогретых на солнце, мужчин.

– Наша яхта стоит в Каварне, – объяснил «адвокат». – А вы знаете, кто у нас на борту?.. О, это сюрприз! Вам понравится.