Птичий путь

– Баранину! В винном соусе! Мы их планы несколько скорректируем.

Марат пошел по пляжу, на ходу сдергивая майку. Стареющая девица проводила его заманивающим взглядом.

Море уже прогрелось градусов до двадцати, и все равно входить было знобко. Агентесса забрела по грудь, опущенные в воду локотки вибрировали, неряшливо отрезанные волосы трепал ветерок.

– Ты бы разделась, – предложил Марат, тем самым проверяя ее состояние.

– Зачем? – глядя по-прежнему завороженно, спросила Роксана.

– В море плавают в купальнике…

– Я не собираюсь плавать. Я вошла поговорить с морем.

Корсаков вздохнул, хотел окунуться с головой – напекло затылок, – но вспомнил о ране. Пластырь отстал и не защищал от соленой воды.

– Ну и как?

– Это не моя стихия, – вдруг призналась она. – Здесь все чужое – горькая вода, соль, глубины. И птицы крикливые… Моя стихия – покой земных недр.

– Почему недр? Еще недавно говорила – хочешь на море.

Она перевела на Корсакова устремленный в пространство взор и глянула с достоинством. Ответ был простым и ошеломляющим:

– Я – Карна.

У Марата зажгло швы на шее, и в тот же миг вспомнился профессор из Склифа, назвавший укус поцелуем Карны.

Вряд ли девица из сельской глубинки читала древнеиранских авторов, писавших на темы медицины. Значит, нахваталась от Алхимика, который расчесывал ей волосы и что-то все время бубнил. Отдать бы запись специалистам Оскола – те бы расшифровали… Или от уникального психолога, которая и свела с ума несчастную агентессу, подающую оперативные надежды…

– Кто тебе это сказал? – будто между прочим спросил он.

– А ты разве не видишь? Я сама отсекла себе космы, не дожидаясь суда.

– Какого… суда? – осторожно спросил Марат.

– Суда своих сестер. И стала Карной… Не долго я поносила золотой венец Валькирии!

Локотки ее трепетали, то ли от волнения, то ли от холода, и будь сейчас волосы длинными, они бы зашевелились, как живые.

– Зачем отсекла?

– Мой избранник отверг меня… Он развенчал мою голову! Его суд – самый высший и беспощадный. Лучше бы я смирилась и предстала перед сестрами…

Марат уловил момент, когда можно спросить о гребне, но никак не решался, опасаясь спугнуть.

– Но при чем здесь волосы? – стал подкрадываться он. – Впервые слышу о таком обычае… Это тебе Алхимик голову заморочил? Или женщина-психолог?

Запретная тема ее ничуть не смутила и на сей раз – напротив, показалось, на минуту вызвала тихий восторг от воспоминаний, сквозь который источалось безумие.

– Зато он открыл целый мир! Сияющую, непостижимую бездну. Он увенчал меня, расчесал мои космы!

– Кто?

– Мой избранник! Я нарядилась в темно-синий плащ и летала с мечом в руке… И не преодолела земного притяжения, поддалась страсти! Сама не помню, как все получилось. Я изнасиловала его!.. Боже мой, что я натворила?.. От горя он вонзил себе зубья венца в ладонь. Он хотел остановить меня видом крови!.. Я не должна была поддаваться искусу плоти. Если бы я прочитала заклинание страсти! Всего несколько слов!.. И он развенчал. Так мне и надо!

От ее мечтательного восторга до слез промелькнуло одно мгновение.

К собственному изумлению, Марат ощутил искреннее желание ее утешить, однако слова подворачивались неумелые, казенные и грубые:

– Он поступил с тобой несправедливо. В данном случае… Ничего себе – трахнул, а потом переживал…

– Я не достойна косм Валькирии, – уже совершенно трезвым, бесстрастным голосом произнесла Роксана. – Не смей его осуждать!.. Вечная Карна – вот мой заслуженный рок. Я отсекла себе космы, не дожидаясь суда сестер. Зато теперь никто и никогда уже не коснется моей головы…

– Да и гребня нет, – заключил Марат.

Агентесса взглянула на него с надменной усмешкой:

– Не тужься, Корсаков, не вымучивай слова. Ты же хочешь спросить, где мой венец? И никак не можешь…

– Не могу, – признался он.

– Я его уничтожила. – Роксана окунулась с головой и побрела к берегу. – Изломала на мелкие кусочки, по зубчику. И спустила в больничный унитаз. Чтоб никому не достался. Скажи, пусть не ищут…

Он вышел следом, подал полотенце, но она не взяла – стояла на песке и обтекала, сгоняя воду ладонями с прилипшей одежды. Наряды для отдыха покупали еще в московских дорогих бутиках, однако модельное, фирменное платье сейчас превратилось в тряпку и в сочетании с сырыми остатками волос делало ее похожей на мокрую курицу. Стареющая девица с гирями грудей выглядела секс-бомбой по сравнению с Роксаной, а ведь еще недавно Марат восхищался ее совершенными, изящными формами и страдал от страстного притяжения все три месяца «супружеской» жизни…

– Знаю, я разочаровала тебя, – озирая берег, проговорила она как-то отвлеченно. – Впрочем, ты уже избрал путь, отказался повиноваться мне. И сделал это напрасно…

А Марат как раз не испытывал разочарования; напротив, мстительно и в унисон агентессе подумал и чуть только не сказал вслух: «Чтоб никому не достался золотой гребень!»