Птичий рынок

Из греческой мифологии мы помним, что нельзя смотреть в лицо медузы. Из славянской – что русалки могут утянуть на дно. Речные люди – наши предки – брезгливо называли обитателей океанских пучин “морскими гадами”. На старинных европейских гравюрах изображались спруты-кракены, обвившие щупальцами мачты кораблей, чтобы увлечь их в темные глубины… Во всём этом слышится древний ужас человека перед морской стихией. Да и само слово “море” кажется одного корня со “смертью”. Море виделось обитателям матерой земли угрозой, берег – оберегом.

Океан познан человеком меньше, чем космос. Всё это, говоря языком ученых, биоразнообразие, множество подводных и надводных форм жизни – для чего оно? Неужели это всего лишь текущий результат бессмысленной и беспощадной эволюции по Дарвину – или же есть какой-то сверхсмысл? Может быть, это запасные, или маневровые, или даже тупиковые пути общего движения земной жизни вперед и вверх, к усложнению и последующему переходу в новое, пока не вообразимое для человека качественное состояние?

Как удивительно, что ракушка, извлеченная из моря, – одновременно и “морепродукт”, и один из ключей к познанию мира. Зеркало, в котором видишь себя – и всё сущее.

Напрасно я не придал значения ожогу крестовика. Ночью началось. Я чесался, как новичок-героинщик, – кожа зудела вся. Еще неприятнее была ломота в мышцах: то во всех сразу, то по очереди: нога, рука, спина… Яд, который хранил в своих стрекалах ничтожный комок плавучей морской слизи, ударил не по месту поражения, а по всей нервной системе. Первую ночь я не спал совсем, меня крутило и подбрасывало; друзья-сибиряки, бодро позвякивая стеклом, развлекали меня пением под гармонь:

Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездит по ней шоферов.
Но один был отчаянный шофер —
Звали Колька его Снегирев…

Потом мой многоопытный старший товарищ, которого я за глаза зову Вечным Бичом, сказал, что сразу после ожога нужно было засадить пару стаканов водки. Бич утверждал, что это будто бы известный медицинский факт, но врачи его не афишируют, потому что не могут пропагандировать пьянство – Гиппократ не поймет… Правда это или нет – не знаю.

Раньше мне казалось, что море не тронет.

Или же этот поцелуй медузы – знак причащения, подмигивание Нептуна? Я ведь столько времени всматривался и вдумывался в море, пытаясь уловить испускаемые им, как лемовским непостижимым Солярисом, сигналы.

Может, напрасно я не верил легендам о Пидане и “высоте 611”? Ведь даже таежный визионер Арсеньев, ни разу не уличенный в фантазировании, однажды описал свою лесную встречу с тем самым летающим человеком – “Ли-чжен-цзы”.

Я человек приземленный и не хватал звезд с неба. Но когда они очень нужны – можно пойти к Амурскому заливу и найти звезды в нем. Ведь море – это отражение неба.

Евгений Водолазкин Далеко-далеко…

Коты (под этим обозначением я подразумеваю лиц обоего пола) сопровождают нас всю нашу жизнь – с высоко поднятым хвостом, сибирские и сиамские, персы и шартрезы, пушистые и бесшерстные. Многократно воспетые отечественной и зарубежной литературой. Оставим в покое классику – уже наш XXI век дал два замечательных романа о котах. Имею в виду “Путь Мури” Ильи Бояшова и “Дни Савелия” Григория Служителя. И всё же о котах нужно писать больше: они того стоят.

Как известно, кот – древнее и неприкосновенное животное. Здесь можно было бы поговорить о египетских кошках, но единственное мое впечатление о них (помимо Эрмитажа) связано с посещением мюнхенского Музея Резиденции. Не могу сказать, что между мной и тамошними обитателями возникло взаимное чувство. Не пробежала, выражаясь языком любовных романов, искра симпатии – и ничто не ёкнуло ни в них, ни во мне. Для любителя котов зрелище было удручающим: за стеклами витрин располагались десятки – если не сотни – туго спеленутых четвероногих. Да, почет, да, обожествление и возможность мяукнуть, так сказать, в вечность. Но до чего же грустно они смотрелись в этом баварском мавзолее – уж так они были не похожи на наших веселых спутников жизни.

Если говорить о древности, то в связи с родом моих занятий мне ближе Древняя Русь, где котов никто не мумифицировал. Их происхождению посвящен средневековый анонимный апокриф о мыши в Ноевом ковчеге. Не знакомый с дарвинизмом автор видел это следующим образом. В ковчеге, собравшем, как известно, каждой твари по паре, царило полное согласие. Уж как-то так сложилось, что животные смогли там друг с другом поладить: так бывает в трудные времена. И только мышь, в которую вселился Дьявол, вела себя деструктивно: не сказав никому ни слова, стала прогрызать в ковчеге дыру. Обитателям ковчега сразу стало понятно, чем могут кончиться подобные вещи. И тогда произошло следующее: лев чихнул (по-древнерусски – “прыснул”), из его ноздри выскочил кот – и задушил мышь. Так, по утверждению древнего сказания, возникли коты.