Птичий суд

Через час он вышел из своей комнаты и прошел мимо меня, остановился у своей ванной и повернулся ко мне. Волосы его были как будто влажные, я удивилась, ведь он вышел из кабинета. Я все еще была смущена после завтрака и не хотела встречаться с ним взглядом.

– Мне нужно, чтобы вы немного поработали в саду, Аллис, а не только сидели тут.

– Я думала позаниматься немного им после обеда.

– Теперь будет тепло, и я боюсь, что все прорастет через бревна и камни, – сказал он и зашел в ванную.

«Ненавижу тебя», – подумала я. Кто он такой? Что он вообще будет делать с этим садом? Это жена все за него решает.

Я больше не могла это выносить. Трясущимися руками выдвинула ящик письменного стола и достала телефон. Сбежала к причалу. Ступни почти коснулись воды. С нервным напряжением в животе набрала номер. Подумать только, какая шутка, как это вообще возможно, что любой может позвонить в справочную и спросить все что угодно, цены на молоко и столицы государств, и что я была единственной, кто воспринимал это всерьез.

– Да, сейчас посмотрю. Родился первого января тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, – сказал мужчина в трубке.

– Тысяча девятьсот шестьдесят девятого?

– Да.

Я не осмелилась спрашивать дальше, поблагодарила и положила трубку. Сорок три года. Что же заставило жить сорокатрехлетнего мужчину вот такой уединенной жизнью, будто прокаженным, не контактируя с миром вокруг, кроме меня? Вдруг от резкого звука я подпрыгнула и повернулась. Он стоял сзади меня, на несколько ступенек выше по лестнице.

– Я… – сказала я, сжав телефон в руке, что-то перевернулось во мне.

– Я только хотел сообщить, – сказал он, преодолевая последние ступеньки вниз к пристани и приближаясь ко мне, – что мне нужно поехать в город. Я вернусь не раньше вечера, так что вам не нужно беспокоиться об ужине.

Я кивнула.

– Но, естественно, приготовьте что-нибудь для себя.

– Хорошо.

Он развернулся и резко пошел вверх. Я осталась сидеть на пристани до тех пор, пока окончательно не была уверена, что он ушел. Тогда я пошла к дому. Было два часа. Я не знала, что мне делать. Взяла книгу и пошла к себе, немного почитала, спустилась вниз за новой – я не находила себе места. В саду светило солнце, и садовая мебель стояла там, где Багге поставил ее в последний раз, под вишневым деревом. В проблеске чувства свободы я обнаружила, что бегу в подвал, там я выбрала бутылку белого вина и взяла ее с собой в сад. Послеполуденное солнце пригревало меня, а я пила вино. Сняла рубашку, но с каждым щебетаньем птиц или каждым звуком ломающихся веток в лесу я вскакивала и прикрывалась. Почувствовала свист в ушах, услышала свое дыхание в горле, горячее, внимающее всему; налила себе еще вина.

Когда я проснулась, он сидел на стуле около меня. Сколько он там сидел, я не знала. Я накрыла грудь и живот своей тонкой рубашкой, руки остались голыми. Я вскочила и попыталась попасть в рукава, надеть ее через голову, стыдливо прикрывая тело. Он сидел прямо передо мной, вероятно, жалея меня, но в то же время лоб его был, как обычно, нахмурен, лицо выражало смесь беспокойства и мягкого скепсиса. Он кивнул в сторону пустой бутылки, лежащей на траве между стульями.

– Я вычту это из вашей следующей зарплаты, – сказал он.

– Да, конечно, – сказала я. – Прошу прощения.

Он строго посмотрел на меня. И вдруг изменился в лице, ухмыльнувшись.

– Я просто шучу.

Он встал и пошел в дом. Я натянула рубашку, приподнялась было, чтобы по привычке пойти за ним, но села обратно. Солнце все еще стояло высоко над горой на другой стороне фьорда и сильно светило в лицо. Вдруг я услышала его шаги по траве. Он сел на стул возле меня и поставил еще один бокал на стол рядом с моим.

– Выдержите еще немного? – спросил он, показывая новую бутылку белого.

Я ответила, что да, думаю, выдержку. Он открыл бутылку и наполнил наши бокалы. Я почувствовала резкую необходимость чокнуться с ним, но он вместо этого поднес бокал к губам и молча выпил. Я смотрела прямо перед собой. Боковым зрением видела его очертания, его поднимающуюся и опускающуюся грудь.

– Хороший вечер, – сказал он вдруг, не глядя на меня.

– Да, – быстро сказала я.

Вино было опасно ледяным, и я старалась пить не слишком быстро. Во рту стало сухо.

– Могу я спросить, сколько вам лет?

– Мне тридцать два.

Он не ответил.

– А вам?

Он повернул ко мне голову.

– Я думаю, это вы знаете.

Я мгновенно покраснела. Хотела объяснить, но он меня остановил.

– Не думайте об этом.

Он наклонился к бутылке и налил нам еще. Некоторое время мы помолчали.

– Как дела в городе? – спросила я и тут же пожалела об этом.

– Как и раньше, – сказал он с жесткостью в голосе.

Мы еще посидели в молчании.

– Становится прохладно, – наконец произнес он, поднялся и ушел, ничего больше не говоря.