Птичий суд

Я протянула ему руку, и он взял ее, крепко сжал, не отводя от меня взгляда. Он притянул меня к себе и обнял другой рукой, и я прижалась носом к его шее. Руки обмякли, я слышала, как стучит его сердце. Колени задрожали. Обеими руками он взял меня за плечи и, отстранив от себя, серьезно посмотрел:

– Аллис.

И отпустил меня. Я чуть не рухнула, словно кукла в его руках. Я схватила совок и, открыв кухонный шкафчик, высыпала осколки в мусорное ведро.

– Аллис.

Я подняла глаза.

– Вы должны уехать от меня.

– Что?

Он выпрямился и замотал головой.

– Нет, – сказал он. – Прости меня.

Я не знала, что мне говорить или делать, и наклонилась поднять осколок, блестевший на вечернем солнце под столом. Он стоял, разглядывая меня с раскаивающимся лицом. Я подумала, что нужно проявить милосердие, он только что похоронил жену, боже мой. Он развернулся и ушел к себе. Вместо того чтобы расплакаться, я сделала глубокий вдох, нет смысла плакать по любому поводу, хотя я читала, что на химическом уровне слезы оказывают облегчающее действие. В груди сдавило, я встала и начала мыть посуду. Как только я закончила, он снова вышел.

– Аллис, ты сможешь пойти со мной на прогулку?

Я повернулась к нему, удивившись и немного испугавшись.

– Сейчас?

– Я должен тебе кое-что показать.

– Что же?

Он надел ботинки, стоявшие около двери на веранду. Затем открыл дверь.

– Я покажу. Надень свитер.

Я хотела было сказать, что он должен пообещать не убивать меня, но решила, что это неуместно, ведь его жена только что умерла. Я медленно подошла к нему, надела сандалии и пошла за ним через сад. Был теплый и солнечный июньский вечер. Он сошел по лестнице к пристани.

– Вы знаете, что я не купаюсь.

– Да-да.

Я проследовала за ним. Начинало смеркаться. Я боялась его, он был нестабилен и мог захотеть показать мне все что угодно, я представила себе гроб его жены в лодочном сарае, такие мысли посещали меня по пути вниз. Он, наверное, заметил это и повернулся ко мне.

– Тебе нечего бояться.

Он бы сказал то же самое, если бы мне на самом деле было чего бояться, подумала я.

Когда мы спустились на пристань, там стояло два стула.

– Садись.

Он дал мне плед.

Что он такое хотел показать, что решил принести стулья из сада? Мы долго сидели молча, наблюдая за морем и закатом, дул легкий вечерний ветер, было тихо и спокойно.

В девять часов я начала проявлять нетерпение.

– Что же вы хотели мне показать?

– Подожди.

Ну что ж. Все возможные мысли пронеслись у меня в голове, пока я там сидела, сонная и замерзшая, я думала о своей прошлой жизни, в университете, на телевидении, о городах, в которых я бывала, о летних каникулах в детстве, о разговорах с разными людьми, которых я едва знала, но тем не менее помнила дословно, о велосипедных прогулках и о старом продуктовом магазине, где я всегда покупала все по бабушкиному списку.

– Пора, – прервал он тишину.

– Что?

– Смотрите.

– Куда?

– Смотрите на луну.

Луна вдруг покраснела, ее верхний край побагровел и засиял.

– Лунное затмение, – сказала я.

– Да.

– Никогда не понимала, как это работает.

– А если попробовать догадаться?

– Нет уж.

– Давай, у тебя получится.

Теперь мне пришлось продемонстрировать, какая я дура. Солнечное затмение еще понятно. Но это?

– Солнце проходит между Землей и Луной.

Он покачал головой, слегла улыбнувшись.

Я напряженно задумалась.

– Ну, тогда я не знаю.

– Земля проходит между Солнцем и Луной. Луна тонет в тени Земли.

– На Луну не попадает свет Солнца?

– Именно.

Я пожалела, что сама не додумалась.

– Тень, лежащая на Луне, это тень Земли.

Тень Земли. Он слегка нагнулся к поверхности Луны, в этом было что-то могущественное. Можно наблюдать за Землей снаружи, просто как за ее тенью, как за маленькой ее частью.

– Так Аристотель узнал, что Земля круглая, – добавил он.

Луна медленно уменьшалась в краснеющей темноте. Мы сидели в тишине и наблюдали за ней.

– Вот где-то сейчас она максимально уменьшилась.

Мы сидели почти в полной темноте, в полной тишине, кроме осторожных всплесков моря и его едва слышного дыхания. Я была довольна и спокойна. И грустна. Так хотелось поговорить как следует, открыто, серьезно. Но не получалось. Может быть, он хотел того же самого. Но начать должен был он. Я хотела услышать о его жене. Они жили отдельно? Почему так вышло? Я сидела с вдовцом.

– Можно я посмотрю на тебя?

– Что?

– Можно я посмотрю на тебя? – повторил он.

Я повернулась к нему.

– Ты красивая, Аллис.

– В полной темноте – да.

– И при свете тоже.

– Думаешь?

– Конечно.

– Ты тоже красивый.

Вот я и сказала это. Но он начал первый. Лицо бросило в жар, я не могла сдержать улыбку. Он поднялся. Остановился передо мной, закрыв собой огненно-красный шар луны.

– Дай я посмотрю на тебя.

Я сидела, сверля его взглядом, несмело улыбаясь.

– Дай посмотрю.

Я вопросительно посмотрела на него, не зная, что он хочет увидеть.

– Ты такая красивая.

– Спасибо.

– Сними свою теплую куртку, Аллис. Разве ты этого не хочешь?

Момент настал. Здесь? Помедлив, я высвободила руки из рукавов и положила куртку на колени, оставшись в одной лишь тонкой светлой футболке. У него вырвался возглас восхищения.

– Красавица.