Птичка

Коротко осведомившись у мужа, где остановились Дмитрий и Полина, Глаша немного успокоилась, довольная, что они не будут жить в доме Скарятиных. Возможно, ей вообще посчастливится более не видеться с Дмитрием, который явно не выносил ее. А на будущее если она заметит его, то уж постарается, как можно скорее исчезнуть с поля его зрения, раз она так противна ему.

Аглая устало вздохнула, впервые пожалев, что они с Николаем не переехали в свой дом. Тогда бы у нее было меньше возможностей встретиться с Дмитрием и Полиной, которые вызывали в ее сердце чувства досады и опасения. Однако Глаша отчетливо понимала, что Николай очень любил свою мать, и вряд ли бы теперь, когда Вера Кирилловна смирилась с их женитьбой, пошел бы наперекор ей. Вера Кирилловна сразу после свадьбы настояла на том, чтобы молодые не переезжали в свой новый дом, а остались жить с нею. Она заметила, что ей будет неуютно жить в большом особняке одной. Даже Аглае она хоть и натянуто, но все же улыбнулась и заявила:

– Я постараюсь принять Вас, Аглая, ибо Вы жена моего сына. И постараюсь быть более терпимой к Вам. Ники, любит Вас оттого, и я должна примириться с Вами.

Действительно мать Николая стала относиться к ней менее надменно и вызывающе. Аглая была довольна, что наладила отношения с материю Николая, и ответила согласием на просьбу мужа, остаться жить в доме Скарятиных. Однако теперь Глаша впервые задумалась о том, что это дом и матери Дмитрия, который мог появиться здесь в любой момент. Ранее она даже не задумывалась над этим, зная, что старший Скарятин последнее время проводил время или за границей или в доме жены. К тому же, у Дмитрия имелся особняк в Севастополе, где со слов Николая брат проводил большую часть года.

Едва они вернулись домой, Глаша попросила Николая побыть с ней. Она до сих пор была под впечатлением встречи с Дмитрием и объятия Николая Петровича были для нее необходимы. Они поднялись в спальню, и Глаша припав к груди мужа, произнесла:

– Я люблю Вас Николай.

Молодой человек улыбнулся и, нежно поцеловав жену в губы, сильнее прижал ее к себе. Перебирая ее светлые локоны, он странно посмотрел на нее.

– Вы даже не представляете, как Ваши слова ценны для меня, Аглая, – прошептал он серьезно. – Я всегда боялся, что Вы не сможете полюбить меня…

– Прошу никогда не оставляйте меня надолго одну, – попросила она, устремив на него горящий взгляд. Ее глаза огромные темно-ореховые, словно два сверкающих темных бриллианта заворожили его, и Николай ощутил, что не может сказать ей то, что уже планировал сказать несколько дней. Но он должен был сказать. Прижав головку девушки к своей груди и не смотря в ее личико, ибо ощущал, что только так, он сможет произнести болезненную фразу, он глухо произнес:

– Глаша позавчера я получил приказ. Пятого числа я должен быть в Бессарабии. Война с Портой неизбежна. Через неделю я уезжаю.

Почувствовав, что она вздрогнула, молодой человек понял, что это стало для нее неожиданностью. Аглая резко подняла на него полные страха глаза и произнесла:

– Так скоро?! – воскликнула она в порыве. – Мы были вместе так недолго и вот теперь…

Это заявление мужа повергло Глашу в панику и печаль. Она прекрасно сознавала, что с войны многие не возвращаются. Ее сердце сжалось в предчувствии беды, а ее глаза увлажнились. Николай заметил это, и натянуто улыбнувшись, подбадривающее сказал:

– Вы должны быть сильной…

Она, порывисто прижимаясь к ее широкой груди, и произнесла:

– У меня будет ребеночек, – прошептала она, ласково гладя его по щеке.

Он напрягся и нежно поцеловал ее в макушку.

– Душа моя, это лучший дар, который Вы мне могли подарить…

Они долго стояли, обнявшись и молча, думая о будущем.

Николай ощущал печаль, оттого что сейчас, когда он, обрел счастье, рядом с Глашей, когда она, наконец, полюбила его, и теперь, когда у них будет ребенок, он должен был оставить ее одну и уехать. Но служба была его долгом и он, ни на минуту не сомневался, в том, что с достоинством выполнит его.

Глаша же думала почти о том же самом, отчетливо осознавая, что Николай, который стал теперь для нее самым дорогим человеком, должен был покинуть ее сейчас. На ее сердце легла тяжесть, от предчувствия скорой разлуки и она прошептала:

– Возвращайтесь быстрее, мы будем ждать Вас. Я буду молиться…

– Матушка присмотрит за Вами, душа моя…

Сильнее прижав ее к себе, он страстно обхватил ее губы. Она тут же ответила на его порыв, обвив руками ее шею.

В эту ночь нежность и страсть Николая, заставили Аглаю позабыть обо всем. О том, что начинается война, о том, что они вынуждены, будут расстаться, и о том, что скоро ее любимый муж будет в смертельной опасности.

Через неделю Николай Петрович уехал, оставив Веру Кирилловну и Глашу в расстроенных чувствах со слезами на глазах, и лишь из закрытого экипажа на прощание он помахал им рукой и добродушно улыбнулся.

Когда карета сына скрылась за поворотом, Скарятина сама обняла Глашу и трагично произнесла:

– Мы должны быть сильными. Он так сказал…