Птичка

Вышедшая из простого сословия Аглая не была так холодна и надменна как другие девушки дворянки. Она была непосредственна, жива и раскованна. Это весьма нравилось Дмитрию. Она была выдержанной, но не зажатой. Не болтала без умолку, и не молчала как большинство дам. Говорила правильно, и всегда уместно, тихим приятным голосом, который невероятно располагал к себе. Она редко смущалась, и оттого всегда открыто смотрела на собеседника, была искренна, не жеманилась. Теперь она носила черные траурные платья. Однако ее природная грация, видимо передавшаяся с молоком матери, ее красота и плавность движений, не только не умолялись ее мрачным нарядом, а наоборот подчеркивалась им. Она редко появлялась на приемах. Но Дмитрий за последующий месяц несколько раз видел ее на прогулках в Царицыном саду, и на разных благотворительных собраниях. И всегда ее облик заставлял его сердце биться быстрее. Он прекрасно осознавал, что за всей этой выдержанностью, и внешним безразличием Глаши, кроется страстность, и умение любить до безумия. Отчетливо вспоминая те несколько месяцев, когда она была рядом с ним и, отмечая с каким пылом и чувством, она относилась к его брату, Дмитрий сознавал, что эта женщина уникальна, ибо в ней сочетались все качества, которые он считал ценными в женщинах. Она была добра, ласкова, нежна, красива, страстна в постели, умела вести себя в обществе, имела хороший вкус и была искренна.

Она знала себе цену, и явно не была простой добычей для первого попавшегося кавалера. Нет, он прекрасно видел и слышал, как она умело осаждала поклонников, и явно не собиралась становиться возлюбленной для первого встречного. Именно все эти выводы, сложили в мыслях Дмитрия идеальную картину об Аглае, и его решение сделать ее своей женой стало твердым. Да она прогнала его в прошлый раз, видимо не поняв до конца его порывов, но он не собирался отступать, как когда-то перед яблоней и перед службой. Нет, он намеревался приложить все силы и возможности, чтобы эта женщина, которую он по ошибке так легко отпустил от себя три года назад, вновь принадлежала ему.

Санкт – Петербург, приют для сирот на Мещанской улице,

1830 год, Июль

– Вы? – удивилась Аглая, воззрившись на высокую фигуру в парадной белой военно-морской форме, которая застыла на пороге ее маленького кабинета.

– Аглая Михайловна, Вы как обычно удивлены моим появлением, – растягивая слова, произнес Скарятин, уверенно закрыв за собой дверь и проходя в комнату.

– Удивлена, не скрою, – произнесла глухо молодая женщина, изменившись в лице. Она порывисто встала из-за стола, и прищурилась. – Я надеялась, что больше не увижу Вас.

– Однако, – начал Дмитрий.

– Я не желаю с Вами разговаривать, милостивый государь! – недовольно перебила его Глаша. – Неужели Вы это не поняли еще тогда у графини П.?

Она отвернулась от него и отошла к окну, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Но Скарятин был не из тех людей, которые быстро сдаются. Наоборот трудности не просто нравились ему, он был одержим ими. Ведь легкая победа никогда не казалась Дмитрию интересной и заслуживающей его внимания. Он сделал вид, что не понял намека молодой женщины на враждебность между ними и прошел далее в кабинет, остановившись за спиной Аглаи.

– И все же Вы выслушаете меня, – заявил он, и в его голосе послышалась угроза.

Инстинктивно ощутив его присутствие за спиной, Глаша медленно повернулась, и недовольно взглянула на него. Скарятин был от нее всего в пяти шагах, и его фигура подтянутая и эффектная, как и всегда, отчего-то в это мгновение показалась Аглае зловещей. На краткий миг она вспомнила, как сильно беззаветно любила этого человека и, как он без сожаления растоптал все ее чувства, когда-то давно. Теперь этот мужчина невозможно красивый и надменный вызывал в Глаше лишь чувства неприязни и брезгливости.

Не спуская завороженного влюбленного взора с Глаши, Дмитрий пробегал глазами по всему ее милому облику. Черное траурное платье вдовы, невозможно шло ей, подчеркивая стройность ее талии и притягательную полноту груди. В который раз Дмитрий отметил, что ее фигура совершена: с узкими плечами, и плавными линиями рук. Волосы ее, собранные в простую прическу, узлом лежали на затылке, открывая прелестные черты совершенного лица.

– Вы, наверное, задаете себе вопрос, кому понадобилось выкупать у банка Ваши долговые расписки? – произнес Скарятин мрачным свинцовым тоном. Он замолчал, а его поза стала напряженнее. Глаша внимательно изучающе посмотрела в его яркие глаза цвета небесной синевы, и тут ее осенило.

– Вы?! Но зачем? – она искренне удивилась, когда он одним кивком головы подтвердил ее догадку.

Он прокашлялся и указал ей на стул.

– Мне надо обсудить с Вами одно дело, Аглая Михайловна, – сказал он чересчур галантно и вычурно.