Птичка для дракона. Улететь и спасти(сь)

— Замечательно, Тольвейр! — Она рассмеялась своим металлическим смехом, но тут же погрозила мне когтистым пальцем: — И всё же, не увлекайся. Помни, что мне важнее, чтобы в меня уверовали, чтобы мне покорились. Бездумное уничтожение местных людишек ни к чему хорошему не приведёт. Надо знать меру.

— Истинно так, — подтвердил я. Было ли это предостережением Богини, или чем-то, что ещё оставалось во мне от Вильгерна, но я действительно знал меру. Не проявлял бессмысленной жестокости.

— Жрица, — скривилась Ти-Амата, с грохотом отбросив кубок на пол, — вот кто не даёт мне покоя… Но ты, кажется, говорил, что у тебя есть план?

— Есть, — и я встретился глазами с её испытующим взглядом, — а для выполнения этого плана у меня есть Феолике.

— Так вот для чего ты приволок девчонку сюда! — Ти-Амата провела когтистым пальцем по нижней губе, и в алых глазах её заплясали искорки. — Признаться, я недооценивала тебя, Тольвейр. Решила, будто бы это остатки прежней любви, и ничего больше… Чем же хороша Феолике?

— Она — серая драконесса, а значит, в состоянии принять облик кого угодно и чего угодно. Она — не одна из нас, а значит, сможет обмануть жрицу своей невинностью. И уж тем более, пройти за барьер, созданный её молитвами. И, наконец, у Феолике на руке кольцо, которое охраняет её от слежки, — продолжал я, а Богиня вновь соскользнула с трона и, заинтересованная, подошла ко мне. — Никто не сможет узнать, что Феолике прилетела к нам, улетела от нас и вообще имеет какое-то отношение к нам. И деревенские болваны тоже будут молчать. Я им приказал.

Ти-Амата обвила мои плечи руками. Спустив рубашку, провела пальцами по моей спине. Я стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от резкой боли.

— Я довольна тобой, — прошептала Богиня, наклоняясь, и коснулась губами следов от когтей на моей спине. — Постарайся же угодить мне, Тольвейр. Я брошу к твоим ногам всё, что ты ни попросишь.

И, высунув раздвоенный язык, она принялась жадно слизывать кровь с моих ран.

Глава 5

— Вот ваши драгоценности, госпожа, — ровным, лишённым каких-либо эмоций тоном произнесла служанка, вручила мне красивую резную шкатулочку и поклонилась.

Я внимательно посмотрела на девушку. Такая же подозрительно чистенькая и аккуратная, как остальные слуги, она прекрасно выполняла свои обязанности и, укладывая мне волосы, не произнесла ни единого лишнего слова. А её движения… Они совершенно чётко напоминали «вторую Дару», некогда созданную Вильгерном, чтобы помочь мне со стиркой. Неужели он — вернее, Тольвейр — оказался настолько силён, что сумел сотворить множество слуг-иллюзий, и они были во многом неотличимы от настоящих людей?!

— Благодарю, — я натянуто улыбнулась, думая, нужны ли благодарности иллюзиям. Испытывают ли они хоть что-нибудь, похожее на человеческие или драконьи чувства.

Когда служанка ушла, мне вспомнилась смотрительница Замка-Артефакта, Эллейн. Тоже ведь иллюзия, но она десятилетиями наблюдала за тем, как вели себя драконы, и была в состоянии размышлять, высказывать здравые идеи и даже обижаться. А при виде меня в кошачьем облике порой вела себя, как самая настоящая мышь — убегала, только розовый хвост и мелькал в коридорах!

Я открыла шкатулку, всё ещё думая об иллюзиях, и ахнула от восторга. Ну, уж драгоценности-то были настоящими! Они сверкали и переливались, поистине ослепляя своим блеском! Я прикрепила тяжёлые серьги к ушам, наклонила голову вбок, наслаждаясь звоном.

— И кто бы мог подумать, — сказала я вслух, надевая на руки браслеты с великолепными алмазами, — что вот эта очаровательная драконесса в фиолетовом шёлковом платье — вчерашняя простушка Дара! «Благородная Феолике из рода Ари» звучит, осмелюсь заметить, намного лучше! Ну, а теперь ожерелье. Только не испортите себе причёску, госпожа Ари! Вам её ещё успеет испортить благородный Тольвейр, — смеясь и болтая сама с собой, я поправила волосы. Они были собраны в какую-то немыслимую башню, скреплённую множеством жемчужных шпилек. Такую я неоднократно видела на голове Тэрль-Сандрены, и, надо сказать, мне высокая причёска шла больше, чем ей. Сразу бросалось в глаза, что у меня красивая шея и плечи, и эта мысль наполняла гордостью. Невеста благородного Тольвейра должна быть чудо как хороша, чтобы он гордился ею!

Невеста… Моя рука, только что застегнувшая на шее ожерелье, дрогнула. А не рано ли я подумала о таком? Да, Вильгерн готов был жениться на простушке Даре, но хотел ли Тольвейр связать себя узами брака с Ари-Феолике?

Он ясно дал понять, что простил меня за всю ложь и обман. Что я по-прежнему нравлюсь ему. Более того, я видела, чувствовала, испытала на себе всю глубину его страсти. Тем не менее, всё это не означало, что Тольвейр предложит мне руку и сердце. Да и сам он пока ничего не говорил. Мой прекрасный принц изменился, не был таким откровенным, как прежде… и стал гораздо жёстче.