Птичка для сталкера

– Да что с ним не так, папа? - вскидываю на него глаза снова. - Вы с отцом Назара враги, но а мы тут причём?

– Уйди, Надя, - отвечает сквозь зубы. - Мне нужно свыкнуться с мыслью, что моя дочь так запятнала себя.

Не в силах больше терпеть эту жуткую грязь, я гневно выталкиваю воздух из лёгких, а потом разворачиваюсь и со всех ног убегаю прочь от отца.

29

— Так и будешь молчать?

Отец складывает руки на груди и смотрит неотрывно, а я всё так же неотрывно пялюсь в телефон, бездумно листая ленту и лайкая всё подряд. Игнорирую его.

Он может держать меня взаперти, позволять перемещаться только под неусыпным пристальным контролем его цепных псов, обвешать камерами весь двор и дом, но он не может заставить меня быть с ним приветливой.

— Надина, - зовёт требовательно, но слышу, что уже тон поубавил в последнее время.

Да, папа, я тоже могу быть упёртой. Угадай, откуда это у меня?

— Месяц прошёл, Надя. Может, хватит?

— Да, папа, - со стуком роняю телефон на стол и впериваюсь взглядом в отца, выгнув бровь. - Месяц прошёл. Может, хватит?

Он поджимает губы и мрачнеет. Прищуривается, глядя на меня в упор. Только вот я его не боюсь.

— Ты несносна. Я пересмотрю своё желание отдать тебя замуж за выбранного претендента, как диктуют наши традиции. Не стоило с ними играть, они веками складывались, и верны.

— Твои традиции, папа, - я встаю и демонстративно отряхиваю крошки на пол. - Ко мне они отношения не имеют. Можешь рискнуть меня продать своим парнёрам или кому ты там надумаешь, посмотришь, что я устрою.

— Зря ты думаешь, что можешь вытворять, что в голову придёт! - отец тоже встаёт, переходя не повышенный тон.

— Я опаздываю, - обрываю разговор, зная, что он этого не любит, а потом разворачиваюсь, забрасываю за спину рюкзак и иду к выходу, не оборачиваясь, прекрасно зная, как отец сейчас бесится.

Ну и отлично.

Слёзы уже не наворачиваются. За месяц я совладала с эмоциями. Я и психовала, и рыдала, и просила, и объясняла, что так нельзя, взывая к тому, что мы живём в двадцать первом веке. Но папа был категоричен. У него там с отцом Назара какая-то вендетта, а страдать должны мы. Бесит.

Но сколько не бесись, папу не переубедить. А значит, нужны другие способы.

Машина довозит меня до университета, а водитель внимательно наблюдает за мной, пока я не поднимусь по ступеням и не войду в двери. Охранник на входе тоже подозрительно внимателен ко мне, хотя и пытается скрыть это. Подозреваю, что папа ему платит за наблюдение, а у того отображается видео с десятков видеокамер по всему универу.

Нигде не спрятаться от всевидящего ока Наиля Ансупова.

Но не забывай, папочка, что кровь - не водица, а яблочко от яблоньки, как говорится. Я - твоя дочь и многому у тебя научилась.

Захожу в аудиторию общей музыкальной истории вместе со всеми студентами. Сижу первую пару, а когда по сигналу звонка все начинают вываливать из аудитории на перерыв, прошмыгиваю в узкую дверь преподавательской каморки, из которой есть ещё одна дверь в небольшой склад музыкальных инструментов и уже не использующихся бюстов деятелей культуры.

Тут сумрачно, потому что окна прикрывают тёмные тяжёлые шторы, немного пыльно и чуть затхло, но меня это не беспокоит.

Я прикрываю за собой тихо двери, а потом бросаюсь в объятия Назара, который уже ждёт меня, умостившись на закрытой крышке старого фортепиано. Он подаётся мне навстречу, ловит и крепко прижимает к себе.

– Привет, - шепчу и прижимаюсь своими губами к его, прикрывая глаза от удовольствия. - Я скучала.

– Привет, - отвечает он мне в губы. - Я тоже.

А потом мы просто целуемся. Минуту, две, три. Только губы и дыхание. Только нежные упоительные прикосновения, которых мы лишены были слишком долго - целые сутки.

Я не могу себя заставить оторваться от него вплоть до момента, когда от отсутствия кислорода у меня едва ли не начинает кружиться голова. Дышать нечем, но прервать поцелуй мы оба не в силах. Друг другом дышим.

Назар отрывается от моих губ, благосклонно позволяя мне наполнить лёгкие кислородом, а сам припадает к шее. Прижимается к ней губами голодно, крепко, влажно, но аккуратно, чтобы не оставить следов. Он понимает последствия, которые могут быть серьёзными за такие игры. Мы ещё обязательно пошалим, но не сейчас. Обязательно сорвём друг с друга одежду и до изнеможения будем наслаждаться друг другом.

Но не сейчас.

– Я когда-нибудь надышусь тобой? - бормочет, втягивая носом запах моей кожи. - Когда-нибудь перестану ловить от тебя кайф? Что ты за сорт, Надина, что меня так уносит только от одного аромата?

Его жаркий шёпот заставляет всё внутри завибрировать. Тот самый приглушённый голос, от которого я вздрагивала в страхе и покрывалась липким потом, сейчас возбуждает меня с пол оборота, заводит своим тембром.

Я безумно хочу его. Прямо сейчас, прямо тут - в университете. Месяц без его ласк! Я больше не выдерживаю.

– Я больше не могу терпеть, - озвучиваю свои потаённые желания и скольжу ладонью по его груди и до ремня.

– Терпение, моя Канарейка, немного ждать осталось. Уже всё почти готово.