Птичка над моим окошком

Вывернув шею, они с Матвеем с показным вниманием изучали рекламный плакат МТС на задней стенке лифта.

На пятом этаже оба вышли, и Матвей принялся рыться в поисках ключей в сумке-планшете, не выпуская из внимания юнца – хотел проследить, куда тот направится.

Юнец двинулся прямиком к вражеской квартире номер 21, выудил из кармана ключ на веревке, по-хозяйски открыл дверь и переступил порог.

Инвалидом пацан не был, пацан был обычным подростком, жидковатым и давно не стриженным. Каникулы, отстраненно подумал Матвей и, как обычно, положился на случай:

– Э, постой-ка, – окликнул он парнишку за секунду до того, как дерматиновая дверь уже готова была захлопнуться.

В просвете между дверью и наличником тут же нарисовалась настороженная физиономия:

– А? Чё?

– Давай знакомиться, сосед! – радостно предложил Матвей, причем с радостью Мотя явно переборщил.

– А ты где живешь?

– В 22-й, – кивнул Мотя в сторону собственного жилища. – Значит, это ты пиликаешь на пианино?

– Ну? – ощетинился подросток.

– И, значит, это ты смотришь «Карты, деньги, два ствола?» и «Поезд на Юму?».

– Ну? – Пацан расслабился.

– А мне больше нравится «Великолепная семерка». Смотрел?

Любопытство взяло верх, дверь приоткрылась.

– Да, только мне больше всех нравится «Последний самурай».

– А «Царство небесное»?

Если честно, Матвей стеснялся самому себе признаться, что исторический фильм Ридли Скотта «Царство небесное» занимает особое место в его сердце. Но елки зеленые… это чертовски романтично – взяться за меч в минуту опасности, спасти Святой Город от разграбления, осажденных защитников от гибели и остаться человеком, несмотря на пролитую кровь. Супер. Мотя, вопреки случайным девицам, северу с бескрайними снежными коврами, а может, благодаря всему этому, был романтиком.

– Так он же не кассовый, – презрительно фыркнул юнец.

– Матвей, – протянул руку Степура. – Просто фильм не для серых масс.

– Даниил, – пожал протянутую руку парень. – Не, я больше люблю «Храброе сердце».

– Тоже неплохо, – легко согласился Матвей. – Ты с сестрой живешь?

– А-а, – парень уставился не по-детски проницательным взглядом, – ты к Авке подкатить решил?

– Авке?

– Вообще-то Августа, но я зову сеструху Авка, – пренебрежительным тоном доложил Данька, – а тетя Люба завет Устя. А ты тоже врач?

– Нет.

– Тогда тебе не светит.

– Почему это? – Вопрос был не праздным. Матвей и сам не знал, кто он. Выбрал не ту профессию, при первых же трудностях сбежал к отцу, отец пристроил на хитрую должность, младшим помощником старшего дворника, а он и рад. Ну, не то чтобы рад, но не рыпается.

– Потому что ей нужен врач, – солидно изрек Данька, – чтоб общие интересы были.

– Понятно, – промямлил Мотя, хотя ничего не понял. С каких это пор врачи создают кастовые браки? – Ну, пока. Если захочешь что-то посмотреть, приходи. У меня неплохая фильмотека.

– Клево, – заверил Данька. – А когда?

– Да хоть завтра.

– Ладно, я сегодня все равно занят, – напустил важности Даниил, и они простились.

Пребывая после этого разговора в странном, необъяснимо сумрачном состоянии, Мотя переоделся, разогрел ужин и позвонил матушке – ему нужен был совет насчет кабриолета. Дилер советовал брать что-то практичное, для города, и Мотя разрывался между мечтой и действительностью.

Матушка поддержала дилера, и под напором практицизма Мотя сдался:

– Хорошо, мам, наверное, так я и сделаю. Куплю джип какой-нибудь.

– Сынок, ты там не голодный? – как обычно, забеспокоилась мать. – А то мне надо на дачу – там сорняки уже вылезли, помидоры подвязывать нужно, дел по горло. Если б не Григорий Иванович – не знаю, что бы я успевала.

– У меня еще все есть. – Хотел успокоить матушку, а вышло как всегда.

– Сынок! Ты уже все давно должен был съесть.

– Там много, мам.

– Ничего не много. Я знаю, сколько должен есть взрослый мужчина. Или тебе не вкусно?

– Мам, просто я еще не отошел от наркоза, – вспомнил Мотя спасительную отговорку.

– Ох, – жалобно всхлипнула мать, – это так опасно. У меня знакомая… – Далее последовала история одной коллеги, которая после наркоза почувствовала боли в сердце.

Мотя прислушался к своему сердцу – оно, определенно, ныло.

– Тебя надо обследовать, – в заключение заявила мать. – Я поговорю с Григорием Ивановичем, может, у него есть знакомый врач.

Конечно, при слове «врач» Матвей тут же вспомнил Августу и тут же понял, откуда эта ноющая боль в груди.

Из головы не шел постулат об общих интересах супругов – именно в таком контексте думал он об Августе, что само по себе было тревожным сигналом.

Какая такая жена? Какие такие общие интересы? Расписаться и податься с миссией Красного Креста в Африку? Даже если есть общие интересы, то результат никто не может гарантировать. Результат – уравнение с одним неизвестным. А в его случае все еще хуже, потому что он и есть – неизвестное.

Этот порыв помочь ей – это было так мило. Сам только после операции и уже готов ради нее таскать тяжести. Как врач, как гуманист, она не могла позволить послеоперационному больному это сделать, но как женщина была тронута до глубины души.