Птичка над моим окошком

Выходило, что он в состоянии оплатить только одно полноценное удовольствие из двух – либо машину, либо свадьбу. Острова можно было пристегнуть и к тому и к другому. Правда, свадьба в комплекте с островами вызывала большое сомнение.

Что-то следовало из списка исключить.

Рассуждал Мотя следующим образом.

По закону Мерфи, если купить машину – можно зуб дать, что деньги понадобятся на свадьбу. Если отказаться от машины, то, по тому же самому закону, девушка его отвергнет, и он, как дурак с мытой шеей, отпуск проведет холостяком, без машины и в четырех стенах, не осчастливив своим присутствием ни единого самого плевого, самого худосочного островка в океане.

Не то чтобы Мотя не был уверен в успехе сватовства, просто хотел исключить всякий риск.

БМВ был заменен на «шевроле» и Матюша чуть не зарыдал, увидев, во что превратилась его мечта о кабриолете.

– Сегодня же обмоем твою первую тачку, – безапелляционно заявил Шутихин, присутствовавший при историческом событии. – Блин, опять ты меня обошел.

Матвей пожал плечами:

– Хочешь – поехали вместе на севера, деньгу зашибать.

– А у вас там есть телестудия? Я только на телевидении умею, больше нигде.

– У нас есть рация, будешь диджеем, – предложил альтернативный вариант Степура.

– Скучный ты, Мотя.

– Это я еще от наркоза не отошел.

– Так давай, клин клином, – нашелся Шутихин, – девчонок позовем, посидим, как в прежние времена. А то я уже две недели трезвый и злой.

– Слушай, Витася, а ну их, этих девок, – неожиданно скривился Мотя, – надоели.

– Так новых искать уже времени нет, – забеспокоился Витасик.

– Давай вдвоем.

– Ты это брось, – Витасик погрозил пальцем, – не знаю, что там тебе отрезали или пришили, но домогательств не потерплю, не посмотрю на двадцатилетнюю дружбу.

Ближе к вечеру зловредный Шутихин приволок-таки с собой прежних нудисток – Тоню и Таню. Удовольствия от общества Матвей ровным счетом никакого не получил, но, по крайней мере, разобрался, кого и как зовут. Одиллию звали Тоней, а блондинистую Одетту – Таней. Хоть какая-то польза от визита.

Ссылаясь на здоровье, Матвей с трудом выпроводил быстро набравшихся гостей и включил телевизор.

Несколько минут совершенно бессмысленно пялился в экран, мысли все, как металлическая стружка под действием сильного магнита, съехались в одну сторону – в сторону соседней квартиры.

С момента, когда он поцеловал Августу, прошли сутки. Неужели целые сутки? Или всего сутки?

Матвей поднялся с дивана и принялся ходить по комнате: шесть шагов в одну сторону, шесть – в другую. Сменил направление – вышло четыре шага. Клетка.

Наследнику нужен дом, для дома нужны деньги.

Жениться и уехать на север? Матвея обдало ужасом. Как же он не подумал об этом?

Сначала надо работу найти, а потом уже свататься. Или наоборот? А то вдруг что-то пойдет не так… Никаких вдруг. Она ответила на его поцелуй. Ответила!

Матвей представил Августу, вспомнил упрямые губы, смешавшееся дыхание, и его так проняло, что даже глаза защипало.

«Что это? Любовь, что ли? – с легким ужасом подумал он. – Или правда наркоз не выветрился?»

Семья – это одно, а любовь – это как-то слишком мелодраматично. Правда, любовь проходит, как и наркоз, так что есть надежда избежать мелодрамы.

Вечер пятницы Августа любила за обещания.

Представляла любимой чашкой, полной кофе. Или чая – по настроению.

Ты держишь ее в руках и знаешь, что тебя ждет много глотков-удовольствий. Первый глоток сделан, но все еще впереди – чашка почти полная.

Точно так же и с пятницей: ты знаешь, что это только первый глоток, а впереди еще суббота и воскресенье.

Если в пятницу уехать к подруге, то можно заболтаться под наливку и остаться ночевать.

Сидеть на летней веранде, слушать треск цикад и перешептывание листвы и строить планы, которым не суждено сбыться.

Например, о семье.

К сожалению, визит к подруге отменялся из-за Сергея: его фура стояла на ремонте, и он торчал у сестры, как три тополя на Плющихе.

Но эта пятница, как чашка, полная чаю, обещала много других мелких глотков-радостей: пирожное «картошка», два отличных фильма на разных каналах и продолжение сериала «Интерны».

Мечты о тихом пятничном вечере накрылись медным тазом – это Ава поняла еще на подступах к дому.

Дружок соседа (верный оруженосец, наглый, как танк), та же шмара, что за солью приходила, и еще одна, с таким же вызывающим макияжем и с таким же куцым умишкой, – Августа почти столкнулась с этой сворой во дворе.

Вовремя засекла, прибавила шагу и увела лифт перед самым носом у разудалой компании.

Ехала в гордом одиночестве и злорадствовала:

– Так вам и надо. – Будто лифт был последним в этом году.

Стоило попасть домой, уши, как у боевого коня, принялись ловить каждый звук в квартире соседа. За стеной разгоралось веселье.

Судя по звукам, сидели на кухне. Ну и черт с ними, ей дела никакого нет. Абсолютно никакого дела…

Да как он может? Сволочь! После того, что у них было?!

Пятница, которую она так любила, превратилась в кошмар. А о ночи даже думать не хотелось.

Сволочь, сволочь, сволочь!