Птичка тари

Со всех сторон стоянку окружали торговые улочки — ряды маленьких кафе и магазинчиков. Лиза видела нечто подобное раньше, хотя и не здесь: срочная химчистка, строительная компания, агентство по продаже недвижимости, китайский ресторан, контора благотворительной организации, закусочный бар, опять строительная компания, страховая компания, индийский ресторанчик, банк, паб, картографический магазин, агентство по продаже недвижимости. Арка из розового стекла и золотистого металла вела в пустынную галерею магазинчиков. Возможно, все городки похожи на этот и все в них — одинаковое, возможно, так и положено.

Шон наметанным глазом быстро оценил ситуацию.

— Кафе закрыты: слишком поздно. Пабы должны быть открыты допоздна, но, кажется, они не работают. Попробую раздобыть для нас пирог и чипсы или что-то другое.

Ее голод был сильнее разочарования.

— Все, что хочешь. Тебе нужны деньги?

Лиза сказала это весело, пытаясь найти правильный тон, так как раньше ей не приходилось делать подобных предложений. Но Шон почему-то оскорбился.

— Надеюсь не дожить до того дня, когда придется брать деньги у подружки.

Как только он ушел, Лиза выбралась из машины. Она потянулась, вкушая свободу. Этого не стоило делать, так как почему-то ее пробрала дрожь, и виной тому была не погода, такая теплая, как в разгар лета. Ощущение было необычное — головокружение и даже дурнота, так что она чуть не упала.

Лиза открыла дверцу прицепа и забралась внутрь. Посидев пять минут и несколько раз глубоко вздохнув, она почувствовала себя лучше. Кровать убрана в стену, простыни и одеяла свернуты, а стол опущен, все готово, чтобы приняться за еду, как только вернется Шон. Пакеты, которые он принес, сочились жиром, и от них шел резкий запах жареного.

Лиза была так голодна, а запах чипсов и корнуэльских пирогов, которые Шон достал из пакета, был так соблазнителен, что ее вдруг прорвало. Неожиданно для себя и для него она разразилась потоком слез. Шон прижал ее к себе, гладил по волосам, пока она рыдала. Она дрожала, а сердце ее колотилось как бешеное.

— Все хорошо, все хорошо, любимая. Ты пережила шок, это разрядка, все будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

Он успокаивал ее. Он гладил ее по волосам, и когда она уже не рыдала в голос, а просто плакала, вытер ей пальцами глаза, нежно, как женщина, так же неясно, как Ив, когда та проявляла нежность. Как только Лиза успокоилась, Шон сделал то, что она так любила: начал расчесывать ей волосы своим гребнем с толстыми тупыми зубьями. Гребень легко скользил по ее длинным темно-каштановым волосам, от корней к концам, и как только он замер, Лиза почувствовала прикосновение его пальцев — как они дотронулись и приникли к ее шее и мочке уха. Она задрожала, на этот раз не от шока или непривычного ощущения.

— Поцелуй меня, — сказал Шон.

Поцелуй оказался гораздо более страстным, чем он ожидал, продолжительный чувственный поцелуй, полный сдержанного огня, вырвавшегося теперь на свободу. Он засмеялся:

— Давай поедим. Я думал, что ты голодная.

— О да. Я проголодалась.

— А не скажешь.

Она впервые попробовала корнуэльский пирог. Ей не с чем было сравнивать, и Лиза не знала, хороший это пирог, обычный или плохой, но он ей понравился. В прошлом ей никогда не позволяли есть руками. Вся ее жизнь подчинялась мягко навязанным, но жестким правилам.

— Когда мы доберемся до места, — заявила Лиза, — я расскажу тебе историю моей жизни.

— Хорошо.

— Конечно, не знаю, но мне кажется, что история эта очень необычна.

— Тебе предстоит еще долгий путь, лет эдак на семьдесят.

— Можно взять последний чипс? Я расскажу тебе все с самого начала, с того момента, как помню себя. Мне тогда было четыре года, и тогда она убила первого.

Лиза оторвала кусок от рулона туалетной бумаги, который Шон держал рядом с кроватью вместо салфеток, и вытерла рот. Когда Лиза обернулась к нему, чтобы сказать, что готова, они могут отправляться, когда он захочет, то увидела, что Шон пристально смотрит на нее и на его лице застыло выражение ужаса.

3

Одним из первых ее воспоминаний был поезд. Стояло лето, и они с матерью вышли погулять в поле, когда услышали свисток паровоза. Одноколейная дорога проходила по долине между рекой и пологими отрогами высоких холмов. Это была небольшая ветка, и позднее, когда Лиза подросла, мать сказала ей, что более живописного маршрута нет на Британских островах. Ее глаза сияли, когда она говорила об этом.

Но в тот запомнившийся Лизе полдень пассажиров было немного, и те не выглядывали из окон, оценивая красоту пейзажа, разве что все любовались высокими холмами с другой стороны, и когда мать помахала им и Лиза присоединилась к ней, никто не помахал в ответ. Поезд прошел мимо не очень быстро и исчез в круглом черном жерле туннеля, который пробуравил склон холма.