Птички

(В запальчивости неожиданно кричит.) Да, я думаю только о себе! Да, я сплю с кем попало! То, что я делаю, сплошное свинство! Сердце у меня величиной с высохший орех и плевать мне на все и на всех вас! Да и на себя тоже! (Отходит, закуривает сигарету и падает в кресло.) Пауза.

Арчибальд (скромно напоминает). А Грацциано? Нельзя оставлять его в одиночестве. Он может рассердиться.

Шеф (неожиданно кричит, всех этим пугая). Плевал я на вашего Грацциано! (Потом неожиданно добавляет.) Если он слушал так же внимательно, как я, он должен был бы уже отложить свою бомбу и начать подбивать бабки.

Артур, слушавший до этого с невозмутимым видом, снимает ноги со стола и тихонько встает, нехорошо улыбаясь.

Артур. Так давай и мы тоже подобьем, дорогой папочка. Случай уникальный.

Шеф (с опаской смотрит на него). А ты что хочешь разыграть? По-твоему, еще мало? Какие разоблачения ты намереваешься сделать?

Артур (продолжая улыбаться). Незначительные, но небезынтересные. Вчера утром я заходил к тебе на чердак. Думал, может быть, там, у тебя на диване зажму наконец эту гретхен. Я прочел твой роман.

Шеф (надменно). Ну и что он, нехорош?

Артур. Один из лучших. Ты явно был в ударе. Но некрасиво это.

Шеф (замкнуто). Такое у меня ремесло. Секс и насилие. Я всегда торгую одним и тем же товаром. И вы этим живете.

Артур (зло). И тебе не стыдно было диктовать все это молодой наивной девушке? Какие мысли ты ей мог внушить? Или именно это и входило в твои намерения, старый сатир?

Шеф (неожиданно мягко). Можно друг друга не понимать. У нас для этого много причин. Но за что ты меня, малыш, ненавидишь?

Артур (замкнуто). Я тебя не ненавижу. И если бы ты не был моим отцом, я считал бы тебя просто потрясающим типом. Но у меня о тебе другое мнение.

Шеф (мягко). У меня тоже. О нас обоих. Жизнь – вещь трудная. Ты это уже понимаешь, а вот доживешь до моих лет…

Артур. Ну, это еще нескоро.

Шеф. Ошибаешься, совсем близко.

Артур (усмехнувшись). А что значит «Птички гадят повсюду»? То есть всю дорогу, до конца?

Шеф (с едва уловимым цинизмом). А что, плохое название?

Артур (неожиданно, с болью). Нет, отличное. Отличное. Но ты и в самом деле нас так видишь? Конечно, мы не ангелы, но все же, что мы тебе сделали?

Шеф (твердо). Ничего. В этом-то я вас и упрекаю.

Артур (зло). Какое – совпадение! И мы тебя в том же самом упрекаем.

Шеф (не без юмора). В итоге получается, что мы друг друга ни в чем не упрекаем, и все к лучшему в этом лучшем из миров. (Неожиданно кричит.) Ты думаешь, легко жить и при этом оставаться чистеньким? Думаешь, паршивец, легко жить и при этом не убивать?

В этот момент на галерее появляется Труда в длинной, до пят, в высшей степени «непарижской» рубашке. Волосы заплетены на ночь в косички. Одновременно трогательная и смешная. В руках держит огромный револьвер.

Труда (кричит). Руки вверх! Все вы убийцы!

Ошеломленные, все поднимают руки.

Кривой (кричит окаменевшему Дюплесси-Морле). Руки, вам говорят!

Дюплесси-Морле (наконец поднимает руки и визжит). Сумасшедший дом! Что здесь все-таки происходит?

Девочки (в восторге прыскают от смеха). Вы не нервничайте! Это так каждую ночь. Гретхен же сомнамбула. У нас в комнате такое кино каждую ночь!

Труда молча, целясь в присутствующих из револьвера, начинает медленно спускаться по лестнице. Все потихоньку пятятся назад.

Артур (подтрунивая, вполголоса Шефу, отступающему с ним рядом). «Птички гадят повсюду». Глава тридцатая. Молодая норвежка, живущая в доме «за стол», спускается вниз, чтобы всех их вывести на чистую воду. Видишь теперь, к чему приводит плохая литература?

Шеф (бормочет, продолжая отступать). Но где она нашла мою петарду?

Медленно гаснет свет. Все жалким стадом сбились в угол под ужасным невидящим взглядом Труды. Раздается записанный на пленку голос Шефа, который диктует. Полное затемнение.