Птички в клетках (сборник рассказов)

— Мне вот что непонятно в нем, — сказал Гарри, — я еще вчера задумался: что ему мешало сказать, кем он работает?

— Он считал нас снобами, — сказала старая дама. — И, наверно, правильно считал.

— Ночная смена. Он мог работать в типографии.

— Или на почте! В полиции. Ночным сторожем. Актером. Мы думали об этом, — зачастила старая дама. — Согласись, он умно сделал: сам не сказал ни слова лжи, а нас вынудил фантазировать и дурить голову друг другу. Деб не могла уняться. Всякий раз, когда он уходил от ответа, она придумывала что-нибудь новенькое.

Старая дама выпростала из-под шали руки и широко раскинула их.

— Моя версия была — взломщик! — воскликнула она. — Однажды вечером возвращаюсь из редакции и вижу их вместе: сидят на диване, и он рассказывает, что узнал из "достовернейшего источника" — буквально этими словами, я потом в пику Деб всегда звала его "достоверным источником", — так он узнал, будто кабинет решил легализовать уличные пари. Когда он ушел, я сказала Деб: "Деб, он не с политиками связан, а с преступным миром". "Он не из преступного мира, — говорит Деб. — Я его напрямик спросила".

Гарри наклонился вперед и, шурша сукном, стал растирать плечи.

— "Я напрямик спросила, чем он занимается, — сказала Деб, — и он ответил, что, к великому сожалению, работа секретная и говорить о ней нельзя, но с преступным миром она никак не связана". Он взял с нее слово не спрашивать его больше и не пытаться самой выведать: он все скажет, когда позволят обстоятельства.

— Взгляни вы на те рубашки, что были на постели, вы бы знали ответ, — сказал Гарри. — Фрачные рубашки.

— Метрдотель в шикарном ночном клубе, — сказала старая дама.

— Золотая жила, — сказал Гарри. — Оттуда же все его разговоры.

— Все это я уже тебе рассказывала, Гарри, — сказала старая дама.

— Припоминаю, — сказал Гарри. — Главный буфетчик на "Грэнтаме", когда сходил на берег, выдавал себя за капитана. Тоже девицам крутил головы.

— Да, говорун он был отменный, нам он совсем вскружил головы. Казалось бы — простой официант, а знаешь, кто он был в моих глазах? Синяя Борода.

— Синяя Борода?! — поразился Гарри. — Он что, женатый был?

— Неженатый, но все равно Синяя Борода, — сказала старая дама. — Чтобы выведать тайну, девушка на все пойдет.

— Это точно, — сказал Гарри.

Старая дама посмотрела на Гарри долгим оценивающим взглядом и, понизив голос, сказала:

— С тобой можно разговаривать, Гарри. Ты женатый человек. Точнее — был женат. Покажи мне еще раз фотографию твоей жены.

Гарри раскрыл бумажник и достал старый снимок юной брюнетки, старомодно, открыв овальное личико, уложившей темные гладкие волосы.

— Миленькая. Деб была блондинка и полновата.

Она долго разглядывала фотографию, потом вернула, и Гарри водворил ее в бумажник.

— Тоскливо тебе без нее, Гарри.

— Тоскливо.

— Сейчас бы жили своим домом, — сказала старая дама. — Мне вот негде голову приклонить. И тебе негде. А было время, до переезда в Лондон, когда у нас в этом городе был большой дом.

Старая дама встряхнулась и заговорила саркастически-насмешливым тоном:

— Синяя Борода! Сплошной детектив! Секретная служба, русские шпионы. Когда Деб ложилась спать, она раздвигала шторы, выключала электричество и раздевалась при свете уличного фонаря. При этом настежь распахивала окна — это зимой-то! В комнату вползал туман! А сама стоит в рубашке и разглагольствует: "Правда, какой таинственный город — Лондон? Я бы хотела оказаться во всех его местах сразу, увидеть, что делает каждый человек в эту самую минуту. Ты вслушайся". "Ты схватишь воспаление легких", — говорила я. Но куда там: любовь! Он теперь частенько спускался к нам. Однажды он что-то рассказывал о французском после и внешней политике Франции, важничал невозможно, и я, как сейчас помню, сказала: "Папа был в числе очень немногих английских друзей Клемансо", что, в общем-то, неправда. Говорю тебе: он научил нас врать" Мои слова произвели впечатление: уходя, он пригласил нас отобедать с ним в "Рице". Представляешь?! И вот там произошла занятная вещь, в сущности — чепуха. Гости за соседним столиком уставились на него, и кто-то, я слышала, назвал его имя. Я точно слышала, как кто-то из мужчин сказал: "Смотрите, Чарльз!" И я сказала: "Там сидят ваши знакомые". "Нет, — говорит, — они говорят о вас. Говорят: несправедливо, чтобы одному мужчине достались сразу две прелестные спутницы". Деб была в восторге. "Его все знают", — говорит. "Значит, никакой он не секретный", — сказала я. Больше он нас никуда не водил.

Старая дама нахмурилась.

— И пошло: шампанское, икра, омары. У него на квартире, Деб унесла туда свой патефон. Я не ходила. "Так он повар!" — говорю, а она: "Он все заказывает" — и неделю не разговаривает со мной. Совсем потеряла голову. Забросила студию, чтобы видеться с ним днем не только по четвергам и воскресеньям. Влюбилась по уши. Стала скрытная, все молчком — как подменили девочку. Я ей прямо сказала, что ее тайна может стать очень явной.

Старая дама хихикнула.

— Я ревновала, — унылым голосом сказала она.

— Понятное дело, — согласился Гарри.

— Ревновала, — уныло сказала старая дама.