Птица Брейгель

На Невском холодно и пусто.
Маячит в маске постовой,
и что-то ищет призрак Пруста,
бредя по мёртвой мостовой.

Сквозь щели карантинных ставень

не то закат, не то пожар.
Нас Бог на паузу поставил
в момент крутого виража,

и мы зависли в странных позах

на зыбком лезвии луча,
но всё ещё взбиваем воздух,
ногами суетно суча.

А всё кругом крупнее, чётче —

вот голубь стонет на окне,
вот неустанный древоточец
ползёт по медленной стене.

Озон, гроза в начале мая,

и так прозрачна суть вещей…
А мы её не понимаем.
Не понимаем. Вообще.

9 мая 2020

Сидим себе, справляем майские.
Столы накрыты, сняты маски, и
коньяк тут, и икорка с булкой вам —
не то что тем, кто лёг под Пулковом.

На яства и ряды бутыльные

глядят со стен портреты пыльные.
И дед глядит, хлебнувший бедности,
а в сорок два пропавший без вести.

Он воевал всего три месяца.

Кровавая крутилась мельница,
звезду пробило на околыше —
и ни могилы, и ни колышка.

Над битвой ангелы военные

метались в ужасе, наверное,
теряя подопечных в хаосе,
а на земле война сжигала всё.

И младший становился старшим, и

за братом рвался в это страшное,
и мамки, зажимая рот рукой,
бежали с воем за полуторкой…

А нынче мы, потомки бледные,

сидим и пьём за дни победные,
боясь то кризиса, то вируса.
Не дотянулись. Недовыросли.

Зима близко

О чём вы, о каком пути особом?
Я тихо становлюсь социофобом,
всей кожей чуя ледяной прогноз —
что воздух обжигающе ментолов,
что близится зима в игре престолов,
и мир идёт вразнос.

Наедине с собой слышнее звуки:

с угрюмым лязгом танки и базуки
в невидимого целятся врага.
И, с криком вскинув тоненькие руки,
роняют тапки маленькие муки
и падают в снега.

Грядёт зима. Я не хочу о грустном.

Но, боже, как смертельно пахнет дустом
легчайший первый снег.
Забьёшься в щель – а третья мировая,
железной фомкой плинтусы вскрывая,
идёт, одна на всех.

«Бараньи рёбра фонарей над скоростным шоссе…»

Бараньи рёбра фонарей над скоростным шоссе,
и мокрых туч овечья шерсть кровавится закатом.
Дымятся потные бока, и все бегут как все,
и очумелые стада теряются за КАДом.

А я стою, смотрю наверх, где зреет первый снег,

и самолётика звезда блестит во мгле полынной.
И красота, и чистота, и место есть для всех,
и пастушок трубит в рожок над головой повинной.

«Как снежная пушка, бесшумным зарядом…»