Птица и меч

По телу вольгара пробежала рябь, и в следующую секунду он предстал передо мной без когтей и крыльев, перьев и чешуи. Я ахнула. Он выглядел как Тирас. Я мгновенно узнала заносчивый скос подбородка и высокомерную позу. Волосы мужчины поседели, а годы добавили ему морщин, но глаза по-прежнему сияли льдистой синевой, как у Келя. Он рассмеялся, когда у меня подкосились ноги. Перед глазами опасно мелькнул край обрыва, и я в последнюю секунду ухватилась за бритвенно-острый уступ. Ладонь обожгло болью, и я почувствовала, как между пальцами закапала кровь, горячая и густая. Такая же кровь много лет назад заливала камни отцовского двора. Она сочилась из раны на маминой груди и пропитывала мои волосы.

Золтев наклонился ко мне и обмакнул палец в багровую лужицу у меня на ладони.

— Но зачем мне быть человеком, если я могу быть Вожаком? — спросил он, отправляя палец в рот, пробуя меня на вкус.

Тело мужчины вновь охватила дрожь, и нижняя половина его туловища покрылась перьями. Ноги выгнулись, превращаясь в лапы неведомой птицы, а за спиной, точно черный флаг, развернулись широкие крылья.

— Я предпочитаю нечто среднее.

Из кончиков пальцев, словно кошачьи когти, выстрелили костяные лезвия, хотя торс остался прежним.

— Я могу быть кем угодно. Я и Перевертыш, и Прядильщик.

Но не Целитель?

— Этот дар мне не нужен. Во всем Джеру не найдется ни одного существа, которое я захотел бы излечить.

Ну конечно. Исцеление требует любви.

— Я перепрял грифов в воинов, в целую армию. Начал с нескольких и приказал им атаковать. Мы оставляли трупы гнить на солнце, и они привлекали новых грифов, которых я тоже превращал в вольгар. Так постепенно я создал целую армию. Я говорил им, что делать. Ими так легко управлять… не правда ли? Ты убила столько моих созданий, маленькая королева. Мне следовало бы в отместку убить тебя.

Я попыталась встать, не желая больше корчиться у его ног. Золтев с улыбкой наблюдал за моими стараниями.

— Да, мне следовало бы тебя убить. Но ты еще можешь пригодиться.

Я вздрогнула. Черные брови короля сошлись к переносице.

— Эти твари подчиняются мне, потому что я их создатель. Но я не Рассказчик и не могу повелевать ими так, как ты.

Я ощущала их даже сейчас — бесхитростные мысли и слова, наполнявшие огромные птичьи тела вольгар. Их жажда крови докатывалась до меня красными волнами, и я беззвучно велела им держаться подальше. Они были совсем близко, хоть я их пока и не видела.

— Я слышу тебя. Ты их боишься. Но они явились не по твою душу.

Зачем тебе все это? Ты же ушел. Заставил своих сыновей, подданных, весь Джеру поверить в свою смерть!

— Я бросился со скалы и обернулся птицей.

Зачем?

— Мешара сказала, что я стану тем, чего боюсь, — чудовищем, и не ошиблась. Я мог бы ее пощадить, но она знала, во что я превращаюсь. Поэтому ее пришлось убить.

Он убил ее, потому что она знала. Буджуни был прав. Моя мать предвидела будущее. Это было не проклятие, а пророчество. Понимание случившегося настигло меня с беспощадной ясностью.

— К тому времени я уже начинал терять контроль. Но после смерти Мешары стало только хуже. Я заходил в конюшни и внезапно превращался в лошадь. Принимал ванну и становился рыбой. Не желая того, превращал все, чего касаюсь, — золото в камни, а камни в воду; хлеб в песок, а клинки в ленты. Однажды я проснулся и обнаружил, что простыня обернулась клубком змей. — Он поджал губы. — Меня пугало, что будет, если мир узнает о моем секрете.

Ты покинул Джеру из страха. Но теперь тебе нечего бояться?

— Я стал всем, чего боялся. Теперь страх — это я сам. И никто не сможет меня остановить. — Он взглянул на дремлющий в отдалении Джеру и распахнул исполинские крылья. — Мой сын тоже Перевертыш. Орел. Но он не может контролировать перерождение. А теперь он исчез. Джеру нужен король, а ты совсем одна, бедняжка. Но я сохраню тебе жизнь, если ты сделаешь, как я скажу.

А как насчет леди Фири? Она думает, что будет королевой. Золтев гортанно рассмеялся:

— Из нее выйдет отличный домашний питомец.

Одну долгую секунду в мире царила абсолютная тишина. Джеру под нашими ногами безмолвствовал, а расстояние порождало иллюзию безмятежности. Затем над крышами взвились языки пламени — пламени, которое без труда достало до черного неба, — и город в одночасье ожил. Прятаться! — думали люди. Бежать! — кричали женщины. Вольгары! — надрывался разум мужчин. Внезапно в воздухе зазвенело отчаянное мама! — и я в ужасе зажала уши, не желая слышать этих слов — и не в силах отстраниться.

Тирас! — закричала я. — Тирас, твой город горит!

— Зови его, Ларк Корвинская. Зови своего короля-орла. Зови моего сына, дабы он узрел возвращение отца. Очень скоро вольгары утолят голод, и когда люди начнут умолять о пощаде, я милосердно дарую им ее. Отзову птицелюдей. И возьму то, что принадлежит мне по праву.