Птица-лира

– Некоторая поэтическая вольность тут уместна.

Она еще немного посмотрела запись, и, когда лирохвост принялся подражать бензопиле, а потом звукам видеокамеры, Лора засмеялась так громко и свободно, как Соломон ни разу еще не слышал.

– Кто додумался назвать меня лирохвостом? – еле выговорила она, утирая выступившие от смеха слезы.

– Я, – признался он смущенно и отобрал у нее телефон.

– Я-а, – в точности повторила она за ним, а потом, после короткого молчания, пока он гадал, о чем же она думала, добавила: – Ты меня открыл, ты меня нарек.

Он поежился.

Лора продолжала:

– Я читала книгу об индейцах. Они верили, что имя добавляет нечто к личности человека. И, поскольку человек меняется, надо время от времени менять его имя. Прозвища показывают не только самого человека, но и как другие люди его воспринимают. И каждый становится не односторонним зеркалом, а как бы двусторонней призмой.

Соломон настолько был поглощен этим разговором, что внезапный гудок посреди ее речи застал его врасплох – он не сразу понял, что Лора первой услышала нетерпеливого водителя, пристроившегося ему в хвост. Светофор переключился, пока он всем сердцем вслушивался в слова Лоры, горел зеленый. Он успел проскочить на желтый, уходя от того разгневанного водителя.

– Я что хочу сказать, – улыбнулась Лора. – Мне нравится. Я – Лирохвост.

Глава тринадцатая

– Ох, Соломон, какая она красавица! – выдохнула мать Соломона, Мари, выскочив навстречу ему на крыльцо. Можно подумать, он вернулся из роддома с первенцем на руках. Даже обнимая сына, она глаз не сводила с Лоры. Словно была чем-то поражена так, что дух перехватило. – Да ты только погляди! – Она взяла ее за обе руки и с той минуты уже не обращала ни малейшего внимания на сына. – Ангел, чистый ангел! Уж мы о тебе позаботимся!

Мари притянула девушку к себе, обхватила ее рукой за плечи.

Соломон вместе с отцом потащил в дом сумки, и по пути Финбар так ловко ткнул его локтем в бок, что он и сумки выронил. Финбар расхохотался и первым взбежал на крыльцо.

– Куда мы ее поместим, цветочек? – спросил он жену.

– Для милой Лоры – комната с орхидеями! – решила та.

– Это же моя комната! – высунулась из комнаты по правую сторону коридора чья-то голова. – Привет, братан!

Вылитый Соломон – разве что на несколько лет старше, – его брат Донал вышел обнять брата и поздороваться с Лорой.

– Отправляйся к Ханне, – распорядилась мать. – Если б ты не один приехал, мы бы нашли тебе место в доме, но уж как вышло.

– О-хо-хо! – рассмеялся Соломон, хлопнув брата по плечу. Мать покарала Донала за то, что он расстался с единственной женщиной, на которой, они-то с отцом уж понадеялись, мог бы жениться.

Лора с улыбкой наблюдала за каждым их жестом.

– Соломона тоже в комнату с орхидеями? – невинно осведомился Донал, и мать глянула на него столь яростно, что он прыснул со смеху.

Соломон подхватил сумки и постарался увести Лору от этого разговора.

– Соломон будет спать в собственной комнате! – фыркнула Мари, ей такая перебранка только в радость. – А теперь вы все ступайте прочь. Лора, ангел мой, пойдем провожу тебя в твою комнату. Не вздумай задирать его там, Донал! – предупредила она, видя, как оба сына заходят в комнату Соломона.

Донал расхохотался:

– Мам, мне сорок два!

– Не важно, сколько тебе лет, ты всегда обижаешь бедняжку Сола. Я точно знаю, это ты скинул его с верхней кровати.

Донал осклабился еще шире:

– Ах, бедный наш маленький Соломон!

– Ничего я не маленький и не бедненький! – заспорил Соломон, пытаясь поймать взгляд Лоры, убедиться, что они еще не свели ее с ума. Каково это – от полного одиночества перейти вот к таким семейным сценам, справится ли она?

– Вовви! – произнесла вдруг Лора, и Донал аж взвыл от смеха. Он высоко поднял руку, предлагая ей хлопнуть, но Мари потащила девушку прочь, скрывая собственный смех. Мать, по ее понятиям, должна быть строгой, если мальчики увидят, как она утратила сдержанность, они и слушаться перестанут. Они и так все время ее подначивают, но она ведет свою игру – не поддается.

Лору проводили в «пристройку»: родители добавили к дому две гостевые комнаты после того, как дети разъехались. Остался только Рори, и он, судя по неспешному его взрослению, так и будет жить с ними до конца жизни.

Дав Лоре несколько минут на обустройство, Соломон постучался в ее дверь.

– Да! – откликнулась она, и он распахнул дверь.

Девушка сидела на широкой кровати, рядом стояли нераспакованные сумки, пока что она оглядывала комнату.

– Красиво! – мечтательно выговорила она.

– И правда. Комната с орхидеями у мамы любимая, – подтвердил Соломон, входя. – Моя сестра Кара – фотограф. На всех тканях тут ее фотографии. Она фотографирует цветы и камни. Камни – в комнате камней, там сумасшедший дядюшка Брайан. Мама почему-то не так любит камни.

– Какая у тебя интересная семья! – улыбнулась Лора.

– Можно и так сказать. – Он прокашлялся. – Итак, празднество начинается через час. Сюда ворвется весь Спидл, будут петь, играть на музыкальных инструментах, рассказывать байки и плясать. Ты можешь пересидеть тут, в безопасности.

– Я бы хотела со всеми.