Птица малая

— Теперь, святой отец, надо подождать несколько минут. Они находились в поле зрения пары вооруженных членов каморры. Один из них приблизился, но отец Генерал покачал головой, и охранник вернулся на свой пост. Затем случился еще один приступ рвоты, после чего Сандос, взъерошенный и обессиленный, сел, закрыв глаза, потому что мигрень искажала его зрение.

— Как ее зовут, Винч?

— Селестина.

— Я не вернусь на Ракхат.

Он почти спал. Когда лекарство вводилось с помощью инъекции, оно всегда действовало на Эмилио усыпляюще. Никто не знал почему; его физиологическое состояние все еще не было нормальным.

— Боже, — пробормотал он, — не надо снова. Дети и младенцы. Не надо.

Глаза брата Эдварда встретились со взглядом отца Генерала.

— Это была молитва, — твердо сказал он спустя несколько минут.

— Да, — согласился Винченцо Джулиани.

Теперь он жестом подозвал охранников и отступил в сторону, когда один из них, взяв в охапку легкое, безвольное тело Сандоса, перенес его в машину.

— Да, — повторил он. — Боюсь, что так.

Брат Эдвард позвонил в приют, сообщив о создавшейся ситуации привратнику, а когда вырулил на круговую дорожку и припарковал машину перед парадным входом внушительного каменного здания, спасаемого от аскетизма пышными садами, окружавшими его со всех сторон, их уже ждали носилки.

— Еще слишком рано, — предупредил брат Эдвард, вместе с отцом Генералом наблюдая, как Эмилио уносят наверх, чтобы уложить в постель. — Он не готов. Вы слишком на него давите.

— Я давлю, он отбивается.

Вскинув руки, Джулиани пригладил волосы, которых не было на его голове несколько десятилетий.

— У меня заканчивается время, Эд. Я задержу их, сколько смогу, но добьюсь, чтобы на этом корабле были наши люди.

Уронив руки, он посмотрел на западные холмы.

— Никаким иным способом мы не сможем осуществить еще одну миссию.

Сжав губы, Эдвард покачал головой. Его легкие тихо посвистывали — в конце лета астма всегда обострялась.

— Это скверная сделка, отец Генерал.

На какое-то время Джулиани словно забыл, что он не один. Затем распрямился, внешне спокойный, и оглядел толстого низенького человечка, сопящего рядом с ним в пятнистой тени древней оливы.

— Спасибо за ваше мнение, брат Эдвард, — произнес отец Генерал сухо и четко.

Поставленный на место, Эдвард Бер взглядом проводил уходящего Джулиани, после чего вернулся в машину, чтобы отогнать ее в гараж. Сделав это, он по привычке запер ворота, хотя любого, сумевшего бы пробраться мимо охранников каморры, интересовал бы Эмилио Сандос, а вовсе не автомобиль, настолько устаревший, что его аккумулятор требовалось подзаряжать каждую ночь.

Пока Эдвард стоял на дорожке, глядя на окно спальни, где только что задернули шторы, появился кот, мурлыча и потягиваясь. Эдварда восхищала красота кошек, но он научился воспринимать их, как смертельную для астматика опасность.

— Проваливай, — сказал он зверю, но кот продолжал тереться о ноги Эдварда, столь же безразличный к его опасениям, как и отец Генерал.

Несколько минут спустя Винченцо Джулиани вошел в свой кабинет, и хотя дверь он закрыл с тихим, контролируемым щелчком, в кресло он скорее рухнул, нежели сел. Упершись локтями в полированную мерцающую поверхность столешницы из орехового дерева, он опустил голову на руки и закрыл глаза, не желая видеть свое отражение. «Торговли с Ракхатом не избежать, — сказал он себе. — Карло отправится туда — независимо оттого, поможем мы ему или нет. А так мы сможем оказывать некое смягчающее влияние…»

Подняв голову, он потянулся за компьютерным блокнотом. Рывком распахнув его, Джулиани перечитал письмо, которое пытался закончить в течение последних трех дней. «Ваше святейшество», — начиналось оно, но отец Генерал писал не только для папы. Это письмо станет частью истории первого контакта человечества с инопланетным разумным видом.

«Спасибо за Ваши любезные вопросы, касающиеся здоровья и состояния Эмилио Сандоса, — прочитал он. — За год, прошедший после его возвращения на Землю в сентябре 2059, отец Сандос оправился от цинги и анемии, но остается слабым и эмоционально нестабильным. Как Вам известно из сообщений СМИ, основанных на утечке сведений от персонала больницы Сальватора Мунди в Риме, на Ракхате ему вырезали мышцы между костями кистей, что удлинило пальцы, сделав их бесполезными. Сам Сандос не вполне понимает, почему его намеренно искалечили; это не задумывалось как пытка, хотя, несомненно, ею оказалось. Он полагает, что данная процедура обозначила его как зависимое лицо или, возможно, собственность туземца по имени Супаари ВаГайджур, подробнее о котором позже. Отца Сандоса снабдили внешними биоактивными скрепами; он трудился весьма усердно, дабы достичь хотя бы ограниченной сноровки, и теперь, в основном, способен заботиться о себе сам».

«Пора отлучать его от Эда Бера, — решил отец Генерал, и задумался о переназначении брата Эдварда. — Возможно, в новый лагерь беженцев в Гамбии. Там может пригодиться опыт Эда по реабилитации жертв группового изнасилования».

Джулиани сел прямее, отбросил посторонние мысли и вернулся к письму.