Птица малая

— Конечно, деньги, но… — Он пожал плечами, подтверждая ничтожность такого мотива для состоятельного Сандоса. — И место в истории! Но это у вас тоже есть. Что ж, — продолжил он, снова поворачиваясь к Сандосу, — за активное сотрудничество я готов предложить вам возможность для мести. Или для справедливости — зависит от того, как вы на это смотрите.

Некоторое время Сандос сидел неподвижно, глядя на свои руки. С нескрываемым интересом Карло смотрел, как он распрямил пальцы, а затем позволил им упасть; они смотрелись почти красиво, а похожие на ленточки шрамы напоминали цветом слоновую кость.

— Нервы, идущие к флексорам, по большей части уничтожены. Но разгибающие мышцы, как видите, все еще иннервированы довольно неплохо, — указал Сандос с клинической скрупулезностью: готовясь к первой миссии, он приобрел добавочную специальность медика и анатомию кисти сейчас представлял в деталях.

Снова и снова его пальцы распрямлялись и опадали.

— Возможно, это знак, — сказал он. — Я ничего не способен удержать. Все, что я могу, — это отпускать.

«Как по-дзенски», — подумал Карло, но не произнес вслух. И не потому, что Сандос рассердится, — сейчас его ничто не могло рассердить; хотя меры предосторожности Карло принял, велев Нико ждать за дверью.

— Сотрудничество в чем? — спросил Сандос, возвращаясь к сути.

— Попросту говоря, моя цель — наладить торговлю с варакхати, — сказал Карло. — Груз, который Супаари ВаГайджур отправил вместе с вами на «Стелле Марис», был замечательным во многих отношениях, включая цену, которую музеи и частные коллекционеры готовы платить даже за самый пустяковый предмет рунского производства. Вообразите, чего можно достичь, если этот груз будет составлен со знанием рынка, для которого он предназначен, а не исходя из вкусов джанаатского торговца. Я предполагаю, что данное предприятие сделает меня чрезвычайно богатым и полностью независимым от суждений других.

— А что вы собираетесь экспортировать, дон Карло?

Карло пожал плечами.

— Уверяю вас, большая часть товаров вполне безобидна. Жемчуг, парфюмерия. Конечно, кофе. Растительные вещества с отчетливым запахом — корица, ореган. Бельгийское оборудование для производства лент и тесьмы, способное обеспечивать разнообразные цвета, узоры, варьируемое плетение. Если у руна имеется вкус к новизне, меня ждет успех.

Обезоруживающе улыбнувшись, Карло ждал вопроса: «Тогда зачем вам нужен я?»

Изувеченные кисти перестали двигаться, а цепенящий взгляд уперся в глаза Карло.

— Вы упомянули месть.

— Вы предпочитаете «справедливости» этот термин? Возможно, в конце концов мы сможем вместе вести дела, — добродушно воскликнул Карло. Откинувшись на стуле, он положил ногу на ногу, внимательно следя за пленником. — Сандос, я обдумал отношения меж хищниками и добычей. Меня это заинтересовало. Я утверждаю, что человек добился успеха, когда перестал быть добычей, когда ополчился против хищников и стал хозяином своей судьбы. На улицах Москвы или Рима нет волков, — указал он. — В Мадриде или Лос-Анджелесе нет пум. В Дели нет тигров, в Иерусалиме — львов. Почему в Гайджуре должны быть джана'ата? — Он помолчал, прищурив непроницаемые серые глаза. — Сандос, я знаю, что такое быть жертвой. Так же как и вы. Скажите честно: когда вы смотрели, как джана'ата убивают и поедают рунских младенцев, — это мало походило на то, как медведь ест лосося, не так ли?

— Нет. Совсем не похоже.

— Еще прежде, чем вы покинули Ракхат, некоторые руна начали давать отпор. Консорциум по контактам докладывал: после того как ваша группа продемонстрировала, что тирании можно сопротивляться, по всему южному Инброкару начались мелкие бунты. — Он сделал паузу, искренне не понимая. — Похоже, иезуиты стыдятся этого! Не могу вообразить почему. Ваш Педро Аррупе как-то сформулировал, что несправедливость — это атеизм в действии! Ни одно человеческое общество не вырывало у своих угнетателей свободу без применения силы. Те, кто стоит у власти, редко отдают свои привилегии по доброй воле. Как вы сказали на слушаниях? «Если руна придется восстать против своих джана'атских хозяев, их единственным оружием будет численность». Сандос, мы можем это изменить.

— Оперативная аппаратура связи? — предположил Сандос. — Вооружение, адаптированное к рунским нуждам и производимое на месте?

— Безусловно, я готов предоставить такую техническую поддержку, — сказал Карло. — Но, что важней, я не колеблясь предложу идеологию, необходимую, чтобы вырвать свободу, равенство и справедливость из рук их джана'атских господ.

— Вы хотите править.

— Лишь в качестве промежуточной фигуры. «Ибо все тускнеет, быстро становясь легендой, чтобы вскоре затеряться в полном забвении», — торжественно произнес Карло, цитируя Аврелия. — Тем не менее я не прочь быть увековеченным в рунской мифологии — возможно, в качестве их Моисея! А вы станете моим Аароном, говорящим с фараоном.

— Вот как. Не Южная Италия, — отметил Сандос. — Не Европа — старая развратная шлюха. Целая девственная планета! А ваш отец и не узнает, Карло. Он умрет до вашего возвращения.