Птица малая

— Я знаю, дон Эмилио. Дон Джанни мне говорил: это оттого, что вы все еще переживаете из-за поедания плоти рунских младенцев. Но салями сделана из свинины, — сообщил Нико.

Против воли улыбнувшись, Эмилио сказал:

— Ты прав, Нико. Спасибо.

— У вас уже не так болит голова? — озабоченно спросил Нико. — Вы можете поесть потом, если боитесь, что вас вырвет.

— Спасибо, Нико. Я принял лекарство, и головная боль прошла, так что меня не вырвет.

Эмилио говорил с уверенностью, которой не ощущал, — чеснок распространял убийственный аромат. Но было ясно, что для Нико это важный подарок, поэтому Эмилио сел прямее и обеими руками поднял салями, показывая, что принимает дар.

— Мне было бы приятно разделить трапезу с тобой, — сказал он. — Есть нож?

Нико кивнул и, вытащив карманный нож, застенчиво улыбнулся — редкий эпизод, и на удивление приятный. Покорившись судьбе, Эмилио развернул салями — процедура, давшаяся ему довольно легко, поскольку сегодня руки не болели. Нико взял у него колбасу, затем с большой аккуратностью вынул лезвие, упершись в него большим пальцем, и отрезал от конца палки два тонких кругляшка. Эмилио поймал себя на том, что принимает один из них с той почтительностью, которую некогда приберегал для освященной гостии. Это всего лишь свинина, напомнил он себе и спустя какое-то время ухитрился проглотить кусочек.

Пережевывая ломтик, Нико улыбался сальными губами, но затем вспомнил о том, что собирался сказать уже давно.

— Дон Эмилио, — начал он, — я хочу, чтобы вы мне простили грех…

Сандос покачал головой:

— Нико, обратись к священнику. Я больше не могу слушать исповеди.

— Нет, — сказал Нико, — не священник. Только вы можете меня простить. Дон Эмилио, мне жаль, что я вас избил.

Эмилио с облегчением произнес:

— Ты выполнял свою работу.

— Это была плохая работа, — настаивал Нико. — Мне жаль, что я ее делал.

Ни объяснений, что следовал приказам Карло. Ни попыток увильнуть. Ни самооправданий.

— Нико, — сказал Эмилио со спокойным формализмом, которого требовало это событие, — я принимаю твои извинения. И прощаю тебя за то, что ты меня избил.

Нико предусмотрительно уточнил:

— За оба раза?

— За оба раза, — подтвердил Сандос.

Похоже, Нико был страшно рад это услышать.

— Вашу морскую свинку я отнес своим сестрам. Дети обещали о ней заботиться.

— Хорошо, Нико, — помолчав, произнес Эмилио, удивленный, каким облегчением стало для него узнать об этом. — Спасибо за то, что ты это сделал и что сказал мне.

Приободренный, Нико спросил:

— Дон Эмилио, по-вашему, на этой планете мы будем заниматься плохой работой?

— Я не уверен, Нико, — признался Эмилио. — Когда я был там в первый раз, члены миссии очень хотели быть хорошими и поступать правильно, но все пошло не так. На сей раз полет на Ракхат обусловлен иными намерениями. Но кто знает? Может быть, несмотря на это, все сложится хорошо.

— Это было бы иронией, — заметил Нико.

Лицо Эмилио смягчилось, и он с искренней привязанностью посмотрел на гиганта.

— Действительно, иронией. — Он вдруг осознал, что рад этому визиту. — А ты, Нико? Что ты думаешь? Будет это плохой работой?

— Я не уверен, дон Эмилио, — серьезно сказал Нико, подражая словам и тону Сандоса, как теперь делал часто. — Думаю, следует подождать, пока мы попадем туда и увидим, что там происходит. Таков мой совет.

Эмилио кивнул:

— Ты мыслишь очень здраво, Нико.

Но Нико продолжил:

— Я думаю, что человек, который поступал с вами дурно… Китери? Может быть, он сожалеет о содеянном, как и я. Его музыка замечательная… даже лучше, чем у Верди. Тот, кто сочиняет такую хорошую музыку, не может быть совсем плохим. Вот что я думаю.

Согласиться с этим было трудно, но, возможно, тут имелась крупица правды…

Эмилио встал, давая понять, что визит закончен, и Нико тоже поднялся, однако к двери не пошел. Протянув руку, он осторожно взял правую кисть Эмилио и, низко склонившись над ней, поцеловал. Смутившись, Эмилио попытался отступить, отказаться от этой присяги, но мягкая хватка Нико казалась несокрушимой.

— Дон Эмилио, — произнес Нико, — я убью или умру за вас.

Эмилио, понимавший этот код, отвернулся, пытаясь сообразить, как откликнуться на такое проявление незаслуженной преданности. Был возможен лишь один ответ, и, закрыв глаза, Эмилио вгляделся в себя, чтобы понять, сможет ли сказать это с честностью, которой заслуживает Нико.

— Спасибо, Нико, — вымолвил он наконец, — Я тоже тебя люблю.

И не заметил, как Нико ушел.

29

Город Гайджур

2080, земное время

Много лет спустя Джозеба Уризарбаррена вспомнит детский хорал и к'санское слово «раскрепощение» — во время разговора с дочерью Канчея ВаКашан. Когда Джозеба впервые встретил Пуску ВаТруча-Саи, она была почтенной старейшиной парламента в Гайджуре, и ее точку зрения он часто находил весьма здравой, вместе с другими священниками восстанавливая события рунской революции.