Птица солнца

– Ну, эти парни в старину наловчились прятать свое добро. Это самый скрытный народ в истории, и мы до сих пор не нашли их кладбище.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы стали грабителями могил, – улыбнулся я, и он рассмеялся.

– Конечно, Бен, если ты натолкнешься на сокровища, я не стану тебя за это ненавидеть. В конце концов, восемьдесят лимонов – неплохая добыча.

Мы уже переместили в хранилище 261 кувшин, обеспечив Элдриджа с Салли работой на несколько месяцев, поэтому я решил исполнить желание Лорена, прекратить работу в архиве и предпринять новые тщательные поиски на территории города. Мой расчет оказался безупречен. Рал трудился всего в пяти футах от того места, где в темном углу стояли небольшие кувшины, запечатанные изображением птицы солнца. Они были вдвое меньше остальных и потому полностью скрывались за ними. Мы не включили их в первоначальный подсчет. Рал постоянно продвигался в их сторону, еще три дня – и он их обнаружил бы, но я снял его с этой работы для поисков в холмах.

Стоял ноябрь, месяц, который мы в Африке называем «самоубийственным». Солнце било как молот, земля стала наковальней, но мы, несмотря на это, работали в холмах. Отдыхали всего два часа, в середине дня, в совсем уж убийственный зной, когда зеленые прохладные воды бассейна манили неудержимо.

Теперь мы представляли себе хитрости и уловки древних обитателей Опета. На собственном горьком опыте узнав, как они умеют замести следы и как искусно их каменщики прячут стыки плит, я вернулся к тем местам, которые мы уже обследовали, использовал собственные уловки, чтобы перехитрить древних. Мы с Ралом перефотографировали каждый дюйм пещеры, на этот раз на чувствительную к инфракрасному излучению пленку. Но больше не нашли скрытых проходов.

Оттуда мы перешли наружу. Каждый день я намечал трехсотфутовый участок, и мы тщательно прочесывали его. Не довольствуясь просмотром, мы все прощупывали. Отыскивали путь, как слепцы.

Каждый день сопровождался происшествиями; однажды за мной погналась черная гадюка – восемь футов раздражительности и внезапной смерти, с глазами, как стеклянные бусины, и мелькающим черным языком; ее возмутило то, что я обшариваю углубление, которое было ее домом и крепостью. Рал, изумленный тем, какую скорость я развил на пересеченной местности, предложил мне перейти в профессионалы.

Через неделю я сумел отплатить насмешнику той же монетой, заметив, что двадцать диких пчел значительно усовершенствовали его внешность. Лицо бедняги стало походить на волосатую тыкву, а глаза превратились в щелочки в воспаленной плоти. Пять дней Рал был для меня бесполезен.

Минул ноябрь, а в середине декабря прошел небольшой дождь, что для этой части Африки вполне нормально. Он около часа сбрызгивал пыль, и на этом сезон дождей завершился. Я предположил, что в древности озеро Опет вызывало более регулярные и сильные дожди в этом районе. Открытая водная поверхность способствует дождю и испарением, и охлаждением воздуха, благодаря чему и происходит выпадение осадков.

Мы с Ралом работали как будто бы впустую, но это не уменьшало нашей решимости и энтузиазма. Несмотря на дневную утомительную работу под палящим солнцем, большую часть вечеров мы проводили над картой фундаментов города. Путем догадок, дедукции и исключений мы пытались определить, где древние разместили свое кладбище. К этому времени я очень привязался к Ралу Дэвидсону и видел в этом рослом, нескладном, неутомимом юноше одного из будущих корифеев в нашей области. Как только раскопки закончатся, его ждет постоянная должность в нашем Институте, я позабочусь об этом.

В противоположность нашему бесплодному труду Элдридж Гамильтон с помощью Салли и Лесли пожинал богатый урожай свитков. Каждый вечер я около часа проводил вместе с ними в прохладном хранилище, изучая итоги дня. Стопка отпечатанных листов неуклонно росла, их поля густо покрывали примечания и записи, сделанные неряшливым мелким почерком Элдриджа.

Пришло Рождество; мы сидели под луной, большой, как серебряный гонг, и обменивались подарками и поздравлениями. Я спел им «Белое Рождество» в стиле Бинга Кросби, хотя даже ночью температура достигала двадцати пяти градусов. Потом мы с Элдриджем дуэтом исполнили «Звон колоколов». Элдридж позабыл слова – все, кроме звона. Великий звонарь он был, наш Элдридж, особенно после десяти больших порций джина. Он все еще весело звонил, когда мы с Ралом оттащили его в постель.

В начале нового года у нас состоялось нечто вроде визита августейшей особы. Хилари Стервесант наконец убедила Лорена показать ей раскопки. Нам пришлось неделю готовиться к приему: Хилари собиралась привезти с собой старших детей, и я несказанно радовался перспективе принять в Лунном городе всех своих любимых женщин. Оставив Рала прочесывать холмы, я занялся организацией, подготовкой, проверкой и, конечно, поисками в наших закромах кока-колы и шоколада – необходимых условий того, чтобы Бобби Стервесант могла примириться с жизнью.