Птица у твоего окна

Она присела рядом, и легонько погладила дочери волосы. Какая же дочь непонятная, упрямая, но, в то же время, хорошая. Не очень ей везет в жизни, вечно одна, возится со своими книжками, людей не замечает. Говорит, что не понимает их, а они не понимают её, а сама такая скрытная, о своих обидах ничего не говорит. Сколько раз уже вызывала её на откровенный разговор – все напрасно. А так хочется помочь ей, потолковать о девичьих горестях, посоветовать что-то, ведь и она сама такая была…

– Ну, скажи, что случилось, поведай мне.

Таня подняла голову:

– Ох, мама проблемы разные, школьные.

Мать серьезно посмотрела на дочь. В её глазах отражались искорки света лампы. Она сказала назидательно:

–Ты уже сейчас должна подумать о будущем. Закончишь десятый класс, куда будешь поступать, какую профессию изберешь? Это сейчас главное!

– Ах, мама, не спрашивай. Я еще не решила! Может быть учителем, может быть библиотекарем. Мне нравится возиться с книгами, когда слышу шорох страниц – волнение пробирает…

Когда мама погасила свет и ушла, Таня, наконец – то, дала волю своим напряженным чувствам и залилась слезами. Постепенно ей стало легче, и она крепко уснула.

***

Таня всегда ладила со своими родителями и очень их любила. Никогда отец или мать её не били – такие у них были принципы, даже если Таня порою проявляла непослушание. Они жили дружной, крепкой семьей и только в последнее время Таня "в семье родной, казалась девочкой чужой".

С того далекого, сказочного детства, что окутано дымкой времени Таня запомнила ласковые руки мамы, добрые её глаза, звук воды, льющийся в таз и поднимающееся оттуда облако пара. Мама доливает холодной воды, долго пробует её струящимся движением руки и, развернув полотенце, в которое была завернута Таня, опускает её в таз. Колючее, холодное пространство черно – белой комнаты обрывается, исчезает, тело обволакивается убаюкивающей горячей массой воды, блаженное тепло разливается по телу, покалывая в пятки.

Таня смеется, когда мама, набрав этой воды в кувшин, тоненькой струйкой поливает её, мгновенно тело в холодной комнате остывает, покрывшись пупырышками. Мама бережными движениями рук намыливает Таню, едкое мыло больно щиплет глаза, Таня визжит, а мама быстро вымывает её глаза горячей струйкой из кувшина. А за окном мороз нарисовал столько сказочных узоров на стеклах! Таня слегка дрожит, завернутая в теплое, мягкое полотенце, а за окном, хрустя сапогами, ходит отец…

Таня помнит двор того дома, где они снимали квартиру, заботливо гребущихся кур, хитрых красноглазых кроликов в клетках, толстого дымчатого кота, дремлющего на солнце… Отец готовит удочки, раскладывая готовые на низкой, покатой железной крыше сарая. Мама развешивает на проволоке белье, и оно тяжело полощется на ветру. В углу двора куча белого песка, из которого Таня строит домики для гномиков, а вместе с соседским мальчиком Ваней – замки с башнями, ров, наполненный водой, с деревьями растущими вокруг. Рядом – солдаты с флагами, пушечками. Они будут проводить штурм. Таня увлечена, она даже забыла о своих куклах. Потом Ваня катает её на велосипеде, большом, ослепительно красном. Вот Таня едет одна, волнуется, боится упасть. У неё возникает гордость оттого, что у неё получается, что двигая ногами, она заставляет велосипед мчаться, и радость переполняет ее.

Очень она любила гулять с отцом. Она усаживалась на сильной его шее, обхватив ручонками курчавую его голову, и они шли так далеко за город. Вкрадчиво, осторожно опускался вечер, уставшее солнце алыми отблесками омывало железные крыши домов, скользило вниз, цепляясь за деревья, то и дело, выныривая из-за крыш и деревьев, пока, наконец, расплывшись огненным заревом, устало засыпало где-то на краю земли.

Они выходили за город, в поле, сумрачное, необозримое, слушали пение сверчков и шепот ветра. В сумерках жило лишь шоссе, питаемое разрезающим мрак желтым светом редких автомобилей. На небе рождались молодые, свежие, нарядные звезды, перемигиваясь друг с другом, а их предводитель месяц покачивал рогатой лукавой головой.

Отец пел военные, солдатские песни, мужественные и печальные. И Тане нравилось подпевать уже хорошо знакомые мотивы, одновременно наслаждаясь простором и ночным спокойствием. Тайна и мудрость природы уже тогда затронули её душу и не покидали её никогда. Этот мир дружелюбия и спокойствия, царивший в семье стал резким диссонансом тому жестокому школьному миру, что встретился Тане.