Птица за птицей. Заметки о писательстве и жизни в целом

Пару вечеров назад я пришла вести семинар с хрипами в груди и зверской болью в горле; ощущения были такие, будто у меня рак гортани. В той группе двое студентов-медиков. Один из них сразу же кинулся уверять, что это не рак гортани, просто в городе ходят заразные осенние болячки и многие уже слегли с теми же симптомами. Второй посоветовал пить очень горячую воду.

— Горячую воду? — возопила я. — Горячую воду?!

По моим ощущениям, впору было залечь дома под капельницей с антибиотиками и ведрами хлестать сироп от кашля. А он прописал мне горячую воду! Я пригрозила снизить ему оценку (вообще-то у нас факультативный семинар, оценки в диплом не идут, так что студенты от этих угроз только закатывают глаза). На перемене мой медик принес кружку с кипятком — как для чая, только без пакетика. Я выпила. Боль в груди и горле прошла секунд через двадцать.

Ненавижу, когда все так просто.

Но дыхательная гимнастика и правда помогает, если надо успокоиться, отключить радио «Отстой» и прислушаться к людям, которые населяют вашу историю. Вы сами поймете, когда начнет получаться. Не хочу бросаться клише вроде «достичь гармонии с собой». Поэтому лучше расскажу еще один случай из жизни.

Прошлым летом мне позвонила одна телеведущая из Нью-Йорка. Она предложила слетать на Восточное побережье, провести там сутки, выступить у них в передаче, а потом вернуться домой. Лететь надо было через два дня. Я надолго задумалась — секунд на тридцать. В Нью-Йорк очень хотелось. Но для этого нужно было договориться с родителями, чтобы взяли Сэма к себе с ночевкой. Прилететь домой надо было рано, чтобы не отменять семинаров. Подходящий рейс нашелся всего один, да и то с длинной пересадкой в Далласе. А долгое сидение в аэропорту Форт-Уорс для меня смерти подобно. Я выплеснула это все на телеведущую и отбыла на встречу церковной общины.

В голове у меня включилась волна «Отстой». В правом динамике репетировали мое триумфальное выступление в телешоу и последующие выходы у Опры Уинфри[54] и Арсенио Холла[55]. В левом ухе вещали о жертвах авиакатастроф и подробно описывали, что происходит с телами при крушении самолета.

Когда я пришла в церковь, наш благотворительный комитет еще не собрался, но четыре старейшины общины — все женщины, три афроамериканки и одна белая, — устроили совместную молитву. Они молились за бездомных детей.

— Можно, я вам расскажу кое-что личное? — попросила я.

Они кивнули, и я выложила все про свой страх перед самолетами и про то, сколько неудобств мне доставит эта поездка на восток. Они покивали снова. Им явно казалось, что Иисус вместе с турагентством как-нибудь решат мои проблемы. Потом в соседнем зале началось наше заседание, и я пошла туда. Мне мерещились то фанфары ток-шоу, то авиакатастрофы и террористы в масках и с автоматами в аэропорту Далласа. Сосредоточиться на повестке дня было трудно. Наконец заседание кончилось; выходя, я краем глаза заметила на столе небольшой молитвенник. Зачем-то я взяла его и украдкой сунула в сумку — решила почитать за ужином и вернуть в церковь на следующем заседании.

По дороге обратно я ужасно боялась, что попаду в аварию и молитвенник потом найдут при моем хладном трупе. Родные и близкие узнают, что перед смертью я таки слетела с катушек и сделалась полоумной фанатичкой из тех, кто считает, что завтра конец света. Однако я благополучно добралась до ресторанчика, устроилась за столом и раскрыла книжицу. Причем раскрыла еще до того, как вытащила из сумочки, как будто это было что-то из разряда жесткого порно, вроде «Большие прекрасные зады».

В глаза бросилась замечательная фраза: «Воды Гольфстрима пройдут через соломинку, если развернуть ее по течению, а не поперек».

Проще говоря, я слетала в Нью-Йорк и все прошло как по маслу. Мне даже не пришлось торчать в Далласе. На вечерний семинар я тоже успела. И теперь обязательно рассказываю студентам про Гольфстрим. Для нас, писателей, эта маленькая притча означает: нужно войти в собственный сюжет, как в реку, и ждать, куда вынесет поток воспоминаний, ощущений, подсознательных образов, из которых и складывается жизнь наших персонажей.

Надо пропустить это все через себя, плыть вдоль по течению.

А посторонние шумы в голове разворачивают нас поперек. Так что садимся за стол, дышим ровно, успокаиваемся, закатываем рукава — и снова за работу!

Зависть

Из всей белиберды, что выходит в эфир на радио «Отстой», труднее всего заглушить голос зависти. Она без промаха бьет по самооценке и вере в себя — обычно и без того хрупкой. Но в писательской жизни от нее никуда не денешься: блистательный и ошеломляющий успех почему-то часто приходит к злобным, бездарным, недостойным личностям (то есть не к вам).

Да-да, публике свойственно стадное чувство; ее не задевает волшебство, которое возникает, когда ум, душа, рука и вдохновение сливаются в едином порыве. Телешоу, реклама и продюсеры работают куда эффективней. Но будем честны с собой: нам же хочется, чтобы однажды стадо ринулось в нашу сторону?