Птицедева

– А ей на самом деле сорок пять. Тяжело она работает. Все на ней – коровы, свиньи, куры, огород, дом. Все тянет сама. Счастлива она? Вопрос. Спокойно это воспринимает? Да. Привыкла? Да. Надо, чтобы все к такому привыкли? Сравни ее с дамами с приема, где мы были. Кажется, им тридцать, а на самом деле сорок пять. Каждому своя судьба, Лотта, это точно, кому что уготовано. И думаю, тем, кто поедет в новую Америку, будет непросто. А девушкам и женщинам, что на это решатся, особенно. Но есть такие девушки, найдутся – и немало. Они и идеей будут жить, и желанием изменить что-то в своей жизни, и мужа своего в трудную минуту поддержат. В последнюю очередь, как мне кажется, они поедут из страха конца света. Я бы не брала таких, кто просто собирается спастись. Романтиков и таких, как ты, любителей природы – да. Умеющих найти в этой жизни прелесть и способных, несмотря на любые трудности, мечтать, что новый мир принесет плоды не только для них, но для всех. Идеалисты и идеалистки? Да. Надолго ли их идеализм? Не знаю. Ладно, пошли в дом, там, поди, нас уже заждались.

Пока мы любовались природой, Виктор ловко почистил рыбу, а Катерина жарила эту чудесную крупную плотву, которая обалденно вкусно пахла. Было тепло и уютно. Хорошо, что мы тут, я чувствую, что Лотта отдохнула. Но как же много еще всего надо решить. Люди, боги, масс-медиа, шоу, выбор места, еще раз люди.

Мы выпили понемногу самогоночки для сугреву и расслабления, потом ели рыбу. Вкусно, хотя спать сразу захотелось, а мы хотели послушать рассуждения Виктора. Он разошелся не на шутку и вещал, перемежая свои рассуждения с матом, как его ни уговаривали, что тут женщины и девушки. Катерина и сама могла такое загнуть, что мама не горюй, но у нее это почему-то звучало вполне органично.

– Многие коммунисты по традиции со времён Маркса и Энгельса не очень любят фантазировать про светлое будущее, – рассуждал Виктор.

– Типа нам, с нашим изуродованным классовым сознанием, этого не вообразить. А я люблю. Люблю представлять коммуну, где в изобилии есть все, что мы имеем сейчас в нашем обществе, и бери, кто сколько хочет.

А мне вспоминались образы Кадавра желудочно удовлетворенного и Кадавра полностью удовлетворенного из Стругацских.

– Что мы имеем сейчас? – вещал Виктор. – А имеем мы жопу без дна, то бишь неограниченное потребление, которое нужно соответственно постоянно удовлетворять. Так что падать нам больше некуда. Лучше давайте кратко сформулирую, пока еще относительно трезвый, основные принципы существования в коммунистическом обществе. Марксисты исходят из здравого соображения, что жопа без дна – это не неотъемлемое свойство человека, а продукт его воспитания в частнособственническом обществе. И имеют основания – потому, что у "примитивов" – в обществе, где нет частной собственности в принципе – жопы без дна не наблюдается. Соответственно, коммунизм – это диалектическое возвращение к "эдемской чистоте" – исправление первородного греха частной собственности, но на новом уровне – не общая нищета, разделяемая на всех, а общее богатство. Здоровые потребности – это потребности, удовлетворение которых не идёт в ущерб остальным, и марксисты считают, что, если в человеке не муштровать жадину с самых младых ногтей, то у него сформируется железное чувство этих самых здоровых потребностей, а жадничать будет стыдно. Богат не тот, у кого много, а тот, кто умеет довольствоваться меньшим. Я, помню, спросил себя: «Какого черта мы крутимся? Чтобы заработать деньги? Но на кой черт нам деньги, если мы только и делаем, что крутимся? (Стругацкие).И послал все на фиг, вот теперь ловлю рыбу и занимаюсь тем, что мне нравится. Примерно так.

Слава хитро посмотрел на Виктора и спросил:

– А как же они будут трудиться на благо, из-под чего и ради чего, ради отдаленной идеи? Сомнительно.

– С мотивацией дело обстоит схожим образом. Вообще-то, жадность – не единственный стимул к труду-творчеству. Марксисты апеллируют к теоретической модели "хомо фабер" – человек трудящийся. Обращают внимание на то, что, поскольку именно труд отличает человека от прочих животных, это (а вовсе не жопа без дна) является его неотъемлемым свойством и собственно базовой человеческой потребностью. То есть человеку хочется проявляться. Помимо собственно творческого момента тут, конечно, есть момент поощрения со стороны коллектива: "чувство плеча" и удовольствие от совместной деятельности, ну, и там – подбухнуть с дорогими соучастниками после субботника, поговорить о "какие мы молодцы", авторитет (сиречь власть) или, например, популярность у противоположного пола.

Вдруг в разговор встрял Слава: