Птицедева

А еще я по-своему ревновала, ревновала Михела к Лотте. Мое женское естество почему-то никуда не пропало с потерей тела, только еще более активно проявляло себя в молодом теле Лотты. Оно, подхлестнутое гормонами семнадцатилетней девушки, будоражилось от безумно сексуального вида парня. Я смотрела на лицо, на губы, казалось, готовые зацеловать до безумия, но не меня. Косая челка, которую он поправлял легким касанием руки или едва незаметным взмахом головы, чтобы не лезла в глаза, и глаза цвета горячего шоколада, расплавленного, тягучего. Я не могла не чувствовать обожающий взгляд этих глаз, обращенных на Лотту. Обжигающий, полный тоски по несбыточным отношениям, взгляд парня на другую девушку, парня, который мне был симпатичен. Иногда он увлекался работой, и Лотта была для него просто объектом искусства, но иногда его глаза темнели почти до черного, руки крепче сжимали камеру, его внимание было приковано к лицу и фигуре Лотты, словно она была средоточием всей вселенной. Но километры печали отделяли его от этой девушки, она уходила от него по параболе, и ее нельзя было ни догнать, ни остановить. Я запрещала себе об этом думать, но это как в притче: «не думайте про белых обезьян» – нельзя думать, но думается. Опять запрещаю себе эти мысли и еще… Еще хочу пройтись своими ногами по траве, сорвать цветок своими руками, расчесать волосы и дотронуться до них своими пальцами. «Да мало ль чего я хочу, – сказала себе сердито – «но мама спит, и я молчу». Нужно вырабатывать иммунитет на всяких сексуальных… ну понятно кого, и научиться убегать от мыслей о нем не как последняя трусиха, а как умудренная жизнью женщина сорока лет. Все. Закрыли тему».

Наконец, отоспавшись в воскресенье до позднего утра, мы начали собираться. Собрали всю аппаратуру Михела, а ее было очень немало. Кощей тащил с собой домой компьютер, набитый кучей информации – вся Википедия была скачана, другие справочные библиотеки, художественные книги и всякая полезная информация. К компьютеру прилагался мини-генератор, который весил всего один килограмм и работал от любого топлива, хоть на дровах. Слава сказал, что такие генераторы будет брать с собой каждый переселенец, совсем без электроэнергии не обойдемся – и телефоны нужно заряжать – связь-то нужна, и шокеры – диких медведей отпугивать и периметр проживания от них огородить, пока людей не много.

– Вот так и прибывает в мир тихий и не агрессивный несвойственная ему информация и предметы, – немного огорчалась Лотта.

Лилит еще раз заставила Лотту сходить с ней по бутикам и приобрела ей несколько нарядов и туфель, а главное, в подарок купила ей великолепное свадебное платье. Хотя Лотта отнекивалась и говорила, что феи сделают ей потрясающий наряд, Лилит не сдавалась.

– До такого фасона ни одна фея не додумается, – уверяла она и приобрела-таки платье и чудесные удобные элегантные туфли. – Только больше не оставляй свои туфельки никому, а то претендентов только обнадеживаешь, потом динамишь, – почему-то начала ерничать Лилит, глядя на Михела.

Стоящий рядом парень совсем расстроился и неожиданно даже для себя сказал:

– Лотта, а действительно, как же теперь та туфелька, что попала ко мне в руки? Ведь по закону жанра и моей женой ты должна стать.

– Михел, ты что, о шведской семье помышляешь? – захохотала Лилит.

Казалось, ничто не может выбить ее из состояния веселья и легкого подтрунивания над окружающими. Я ей поражалась.

Лотта печально наклонила голову. Она переживала, мучилась, рефлексировала, страдала – в общем, я ощущала весь спектр этих эмоций, возникающих у нее почти всегда, когда Михел был рядом.

«Совестливая ты наша, – подумала я. – А что поделаешь?»

А Лилит посмотрела на расстроенного Михела и вдруг продолжила неожиданно зло:

– Снимем мыльную оперу со сценами: ангел по имени Лотта, сошедший с небес, с печальной улыбкой смотрел на несчастного воздыхателя и думал: клонироваться бы, раздвоиться, чтобы всем было хорошо. Туфельки две, принца два, а я такая молодая, семнадцатилетняя, маленькая, неопытная девочка Лотта и у меня только одно сердце, отданное смертному Карену. И это сердце разрывается от бессилия, потому что Михел – брат Карена и мой родственник, а когда брату мужа плохо, то плохо и мужу. Как верная жена, я должна заботится о … обо всех, и я помогу Михелу перенести эту боль. Потому что я знаю… что? Что я знаю? Ах да: «В мире много людей, которые умирают от голода, но еще больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви». (Мать Тереза). Я не дам ему умереть от любви ко мне. Я, наверное, попрошу Лилит превратиться опять в меня и удовлетворить его страсть. Но он заметит подмену и ему будет больно. Что делать, что делать? Ах, я не знаю, что делать.

– За что ты со мной так? – тихо спросила Лотта.