Птицеед

Руководствуюсь тем, что Элфи должна быть окружена любовью. Благоволением. Симпатией. Со всех сторон. Чем этого будет больше, тем предпочтительнее. Ибо наш мир не чудесная солнечная лужайка. Скорее поляна, взятая в кольцо густыми тенями, затянутая туманом и редко видящая ясное небо.

Я же хочу, чтобы у Элфи было как можно больше «солнца». Хотя бы пока она юна. Так что пусть её окружают лучше любовью, чем ненавистью.

— Пошли. Не стой на пороге. Тебе надо переодеться и согреться. Им и в голову не придёт побеспокоиться о таких мелочах.

— Перестань, Тиа, — укорил её муж.

Теперь яростный взгляд карих глаз был направлен на альбиноса, что меня, признаюсь честно, полностью устраивало. Предпочитаю, чтобы съели его, а не меня. Вопрос выживания в «Пчёлке и Пёрышке» стоит не менее остро, чем в том же Иле.

— Ты создан богами в этом мире исключительно для моей радости и удовольствия, Ретар! А сейчас я не рада и не довольна! Мало того что меня разбудили, так у всех вас глупый вид и вы даже не понимаете, что надо делать. Идём, Элфи. Пока ты действительно не простыла.

Когда они ушли, Ретар чуть виновато улыбнулся:

— Простите мою жену, риттер.

— Забудь, — сказал я. — Дай нам бутылку чего-нибудь.

— Можно более конкретно? — Альбинос небрежно бросил тесак на ближайший стол, достал из-под стойки свёрнутую рубашку, надел через голову.

Пришлось вопросительно посмотреть на Плаксу. Видите, насколько я с ним любезен и предупредительно вежлив? Он гость, так что пусть выбирает проклятущий напиток.

— Ром? — Вместо предложения у него прозвучал вопрос.

Я кивнул. Ретар принёс пузатую бутылку и два стакана.

— Себе тоже можешь плеснуть, — разрешил я.

Тот благодарно хмыкнул, принёс третий стакан, налил на самое донышко:

— С вашего позволения, пойду спать, риттер. Вы закроете потом дверь?

— Не беспокойся.

Альбинос, оставив на столе каштановую лампу, ушёл наверх, подхватив по пути тесак.

— Какого он племени? — Плакса заговорил, лишь когда шаги стихли на лестнице. — Не смог понять.

— Никогда не спрашивал. Но не аденец. — Одежда противно холодила кожу, но я не желал тратить время на подъём к себе, переодевание, затем возвращение. Разлил ром по стаканам, свой сразу опустошил, надеясь на тепло. — Давай. Рассказывай, что за павлиний помёт упал мне на голову.

Плакса понурился:

— Слушай, я вообще не очень понял, как так вышло. Обалдел, когда тебя увидел. Поверь мне.

Я верил. Он прикончил остальных сообщников без всяких колебаний. А затем мы дунули прочь, пока другие вместе с колдуном не подоспели.

— Жажду подробностей. С самого начала.

— Ну… тут такое дело. Знаешь же, Капитан пока распустил «Соломенных плащей»…

Я закатил глаза:

— Только не говори, что тебя укусил Никифоров и теперь ты транжиришь деньги с такой же скоростью, как росс.

— Да к совам деньги. Мне скучно, Медуница. Я страдаю от безделья.

— И поэтому взялся за старое — тёмные делишки, в которые ты то и дело влезал, пока тебя не нашёл Капитан.

Плакса тут же посуровел:

— Это была пора буйной молодости. Сейчас я оказывал услугу приятелю. Он не смог и попросил меня подсобить. Ну, а я, признаю это, рад стараться. Всяко веселее, чем торчать весь день дома или за кружкой пива. Всего-то надо было помочь поймать одного парня.

— И прикончить.

Собеседник не менее сурово погрозил мне пальцем:

— Так на улице не говорят. «Поймать». «Помочь, чтобы не сбежал». А как там повернётся, это уже дело случая. Я согласился. Откуда же мне знать, что это ты.

Действительно. Откуда. Бедняга Плакса. Стоит его пожалеть.

Или нет.

— Продолжай.

— Ну, назначили место. Встретились. Дали аванс. — Он хлопнул по карману, выпил. — Потом поставили, где ждать. Сказали, кучер привезёт, как условились. Я думал, может, должник какой или кровная разборка между мелкими домишками. А тут один из них оказался колдуном, карета полетела в реку, от лошади и кучера кровавые ошмётки. Я на такое не подписывался, но уходить, как ты понимаешь, было не с руки. Господа бы не оценили.

Он получил в ответ гадкую усмешку.

— Вы выжили, эти умники начали стрелять, привлекли грачей. Потом уже колдун сказал район, где вас искать. Мы разделились, обыскивая улицы и переулки. Во что я вляпался, Медуница? И во что вляпался ты?

Я вновь разлил ром по стаканам, не спеша отвечать. В кои-то веки не хотелось кофе.

— Опиши колдуна.

— Ты проигнорировал мой вопрос.

— Когда я отвечу, ты не сможешь думать ни о чём другом, — посулил я.

— Уже не могу. — Он помрачнел ещё больше, лицо стало невыносимо плаксивым.

— Колдун.

— Да обычный он. Покрепче меня. В… одежде, светлые глаза. Вроде. Бородка. Лицо… обычное.

— М-да.

— Вот тебе и «м-да». Пока он руну в пасть не сунул, ничем моё внимание не привлёк. Это мы ещё быстро с тобой и девчонкой дунули, пока урод не пришёл.

Здесь я с ним был совершенно согласен. Вот уж рубиться с колдуном — такое же веселье, как встретить в Иле улей Светозарного. Почти без шансов уйти целым.

Но пока ничего не кончено. Гад ещё может объявиться. Точнее… обязательно объявится.