Птицеферма

– Как сняты?! – громко взвизгивает Кайра, перекрикивая остальных. – А Чиж?! Кто тогда убил Чижа?!

Хороший вопрос. И мой главный подозреваемый только что спас меня от виселицы.

Филин властно поднимает руку, призывая к тишине.

– Мы проведем расследование, – обещает твердо, когда гомон смолкает.

Кайре хватает ума смолчать и не перечить решению Главы. Но ее полный ненависти взгляд устремлен на меня. Похоже, в отличие от Филина она на полном серьезе верит, что это была я.

– Что касается наказания за ложь, – продолжает Глава. – Гагара, ты своей ложью ввела нас всех в заблуждение и помешала расследованию смерти Чижа по свежим следам. За это… – Мужчина делает вид, что задумался, но не сомневаюсь: он все придумал заранее. – Розги. Пять ударов.

Втягиваю в себя воздух через крепко сжатые зубы – розги, опять.

– Момот исполнит.

Снова шушуканье вокруг. Все знают Момота и его любовь к наказаниям. Но мне грех жаловаться: между виселицей и розгами выбор очевиден.

Покорно склоняю голову, и не думая спорить.

– Забери ее пока, – слышу голос Главы и не успеваю сообразить, к кому он обращается, как чужие пальцы накрывают мое запястье. В отличие от хватки Момота – почти невесомо.

Пересмешник увлекает меня за собой в круг; не сопротивляюсь. А потом он едва ли не с силой разворачивает меня и обнимает со спины, по-хозяйски разместив руки под моей грудью. Дергаюсь.

– Стой, – приказ на грани слышимости.

Приходится послушаться. Сердце гулко бьется в груди, прямо под ладонью Пересмешника. Должно быть, он чувствует. Заставляю себя расслабиться и откидываюсь спиной ему на грудь. Полагаю, со стороны мы действительно смотримся как любовники. На самом деле у меня ноги дрожат и почти не держат, и я взваливаю на своего нежданного спасителя половину моего веса.

– А у меня еще одно объявление, – тем временем заявляет Филин, обращая внимание зрителей на себя и отвлекая любопытные взгляды от нас с Пересмешником. Выдыхаю с облегчением. – Вчера Пингвин обратился ко мне с просьбой позволить ему жить с Кайрой.

Девушка вспыхивает смущенным румянцем – расценивает как комплимент.

– Я был готов согласиться. Но тогда я был уверен, что Гагара виновна. – Взгляд-выстрел в мою сторону; пытаюсь выглядеть как можно более расслабленной в объятиях почти незнакомого мне человека. – Теперь все изменилось…

– А чего это Пингвину Кайру?! – раздается с задних рядов. Не могу понять кто. Зяблик?

Кажется, Кайра тоже не поняла – вертит головой, но жутко довольна популярностью. Бедняга Чиж.

– Об этом я и говорю, – охотно соглашается Глава. И у меня даже создается впечатление, что тот выкрик был заказным. – У нас много холостяков. Позавчера мы выяснили, что Кулик слаб и не заслуживает женщины, и я задумался, что, возможно, он такой не один. И принял решение: ровно через неделю состоятся состязания. Все пары будут разбиты. Победители смогут выбрать себе женщину по своему желанию. Согласны?

В моем сознании этот вопрос противоречит ранее сказанному «принял решение». А «холостяки» нестройным хором с энтузиазмом кричат о своем согласии. «Парные» хмурятся, но не возражают. Кто же станет отказываться от состязаний?

– Гагара…

Да чтоб его. Заставляю себя выпрямиться, Пересмешник убирает руки.

– Несмотря на твою ложь, я тоже допустил ошибку…

Напрягаюсь: это что-то новенькое.

– …поэтому эту неделю я разрешаю тебе жить одной. Останешься ли ты дальше с Пингвином или нет, решит испытание.

– Не останется, – ворчит упомянутый, но так, чтобы слышали те, кто стоит рядом, а не Глава.

Еще бы, Пингвин твердо решил заполучить Кайру и будет за нее биться. Зачем ему теперь я?

Знал бы он, какое это облегчение.

– Благодарю, Филин, – покорно опускаю глаза.

Благодарю тебя за то, что у меня будет неделя, чтобы залечить раны от розг и только потом предоставить свое тело тому, кого ты выберешь.

* * *

Момот – любитель пороть наказанных. Причинять боль доставляет ему истинное наслаждение, и он не считает нужным это скрывать. У него даже лицо преображается: появляется улыбка и загораются глаза.

В прошлый раз меня порол Тетерев. И это было… легче. Ударов мне тогда причиталось больше, но после тех десяти я смогла доползти до комнаты сама. После этих пяти… На самом деле я отрубаюсь после трех.

Прихожу в себя от того, что кто-то брызгает мне на лицо водой.

Я все еще подвешена за руки к ветке, так что еле достаю ногами до земли, голой грудью повернута к стволу дерева, спиной – на всеобщее обозрение. Мой сарафан опущен до талии, чувствую, что сзади он мокрый – пропитался кровью.

От боли перед глазами все плывет, и я еле различаю перед собой Сову с кружкой в руках. Сперва она брызгает водой мне в лицо, а когда видит, что я очнулась, подносит кружку к губам. Делаю глоток.

Нужно поблагодарить, но из горла вырывается то ли хрип, то ли бульканье.

– Молчи уж, – скрипит Сова.

Прикрываю глаза.

Позади слышны голоса. Значит, я потеряла сознание совсем ненадолго – люди только-только расходятся.