Птицы

Она любила Лекса, принимала его таким, какой он был, хотя и всё её сильное женское естество не желало подчинению сильному плечу мужчины. Возможно, это и чувствовал Лекс, это и положило в нём начало внутреннего разрыва с девушкой, с которой когда-то было хорошо, а сейчас стало невозможно. Его мысли были полны Маргарет, то, что раньше казалось ему некрасивым в ней, в эти дни прогулок на колёсах по «Золотому кольцу» России завладело им красивой эротической страстью.

В больницу к Оле Лекс позвонил лишь пару раз, и то, как скорее одолжение прежней дружбе. Она смеялась с бульканьями в горле в трубку нагретого ладонью смартфона, старалась сказать больше нелепиц и несуразностей, Лекс от этого всё больше мрачнел, делал безумно продолжительные паузы в разговоре, жаловался на адски плохую связь, пытался перевести разговор на тему «какая всё же замечательная эта девушка Маргарет», но ни у него, ни у Оли не получилось, что либо сказать по адресу американки, её достоинств или критических недостатков. Оля молила возлюбленного: поддержи меня, обними меня, верни себя мне, но всё подходило к своему концу, и птицы уже готовы были разлететься в разные части света, лишь бы забыть то небо на двоих, в котором они рисовали Любовь.

Когда произошёл первый интимный контакт с Маргарет, Лекс испытал раздвоенность своих чувств: новое казалось шагом вперёд, но подспудные камни воспоминания о прошлом тянули к тяжёлым раздумьям, к комплексу провинциального театрального актёра, выступающего на столичных подмостках театра с мировым уровнем.

– Маргарет, нам надо уехать в США.

– Милый, что с тобой? Вчера ты говорил, что не представляешь для себя нормальной жизни вне пределов Родины.

– Нам нужно сменить обстановку, иначе я сойду с ума.

– Что тебя так беспокоит?

– Как будто ты сама не понимаешь. Если бы я сказал об этом и по-русски, ты всё равно поняла бы то, о чём я хотел сказать тебе.

– Ты ещё любишь Хельгу?– Да.

– А как же я? Разве я чем-то хуже, чем она?

– Нет, конечно.

– Конечно, я инвалид, за мной нужен уход, я не смогу родить тебе ребёнка, я иностранка, мысли мои далеки от идеала, я…

– Перестань.

– Лекс, это потому что она русская?

– Нет.

– А в чём тогда причина, я не понимаю.

– Причина во мне.

– Я люблю тебя, мой мужчина! И ты любишь меня! Что ещё нужно, что, скажи?!

– С тобой не так как с ней.

Маргарет, что есть силы, рванула своё инвалидное кресло вглубь кухни, шумно открыла холодильник и пачку с молоком, налила и перелила даже поверх стакана, выпила, что-то выплюнула на пол, выругалась и заплакала. Заплакала так шумно и страшно, как бывает только в сумасшедшем доме.

«Я птица раненная, я – Печаль.

Ты не смотри в мои глазницы.

Да, были птицы, были птицы,

Но то что «были» – очень жаль».

Лекс в эту ночь ночевал на скамейке в городском парке. В этом небольшом городке Подмосковья они хотели пробыть три дня. Маргарет захотела себе портрет на фоне старых советских бараков, потом – интервью, их совместное, в редакции местной газеты, чай с круассанами в вечернем кафе, покупка красивого нижнего белья в ночном бутике «для взрослых», а в завершение – умопомрачительные плотские утехи до утра.

Но утро каждый из них встретил в разных местах и совсем не во фривольных играх.

Лекс не смог разлюбить Олю, но Оля уже не желала прощать ему эту чудовищную измену.

Глава 10

Лекс много передумал в ту ночь одиночества и смятения чувств. Странные перепады его настроения многие списывали на расстройства психики. Может и так, только кому какое до этого дело, если всякий сторонний наблюдатель, знающий о тебе не более паспортного стола, не будет утруждать себя занятием понять тебя каков ты есть, человек.

Лекс готов был помочь Маргарет с адаптацией к жизни, но он невинно забыл, что сам нуждался в этом сам, быть может, в большей степени, чем несчастная американка. Окрылённая дружбой, Маргарет посчитала, что русский музыкант оказывает ей признаки даже более, чем просто внимания; что такое внимание, как ни обычная формальность человеческого общения, а Лекс пошёл дальше, и открыл часть своей души. И Маргарет возжелала быть ТАМ хозяйкой, правительницей, единственной силой, милующей и карающей, и совсем отошло в сторону, что Лекса любила и Оля, а любила ли Маргарет, или просто спасала судьбу от всего, что зовётся Одиночеством?

Убежав от Маргарет, от будущего с ней, Лекс, тем не менее, не бросил её одну, в малознакомой России. Вполне успокоившись, он позвонил Родиону, своему приятелю, своему сослуживцу, он попросил помощи для девушки, чтобы чего не натворила сгоряча. Родион через полчаса отзвонился и рассказал, что и как сейчас с американкой. «Всё о`кей, дружище, американка твоя спокойна и игрива, смеётся над мультиками и хлюпает кока-колу из трубочки. Более непосредственных девчат я в своей жизни «вымпеловца» ещё не встречал».