Птицы

Оставался лишь один способ разузнать хоть что-то. Проверенный. Разумеется, пытки. Но к этому человеку требовался особый подход.

Методы и инструменты пыток бывают разные. Это не обязательно ножи, иглы или медленно действующие яды. Это может быть кое-кто… некая личность, отправленная, чтобы выяснить требуемые сведения. Живой инструмент для пыток…

И Птицелов рискнул. Он освободил мисс Коллн, сообщил ей адрес доктора и велел выяснить у него все, что тот знает. Он не сомневался, что женщина все сделает, ведь у него был надежный рычаг – если она попробует сбежать или выкинет какой-нибудь фокус, Каррана ждет судьба, которой не позавидуешь. Но главное – у него были их сердца…

– К сожалению, мы не можем ждать окончания бури, мистер Карран, – сказал Птицелов. – Как и сообщения от мисс Коллн. Вы отправляетесь со мной. Нас с вами ждет работа…

Он обошел стол, взялся за две ручки по его краям и покатил его к двери. Колесики натужно заскрипели.

– Куда… куда вы меня тащите?

– Вы скоро узнаете, мистер Карран, – ответил Птицелов. – Мы отправимся туда, куда нельзя попасть, имея дурные намерения. Вы единственный здесь, кто не имеет таких намерений, и поможете мне открыть дверь…

Толкая перед собой стол, он покинул пыточную и покатил его через подземелье к лифту.

Добравшись до него, Птицелов дернул рычаг под лежаком. В тот же миг заработали шестерни и пружины, и стол медленно поднялся в вертикальное положение. Карран захрипел, но ремни крепко его удерживали.

Закатив стол в кабинку, Птицелов запустил лифт.

Вскоре мучитель и его пленник оказались на первом этаже маяка. Здесь горел давящий газовый свет, звучал топот ног, ему вторил скрип колес тележек – шли последние приготовления перед отправкой. К входной двери маяка вела трясущаяся под напором бури гармошечная пуповина, к которой приросло то, что невежды презрительно называли штормовым трамваем. По соединительному проходу сновали люди Александра Уолшша, занося в вагон ящики с химрастопкой и оружие… много оружия.

Гораций Горр и Корнелиус Фергин заключили сделку с одним из наследников старого господина Уолшша. Александр был готов пойти на что угодно, чтобы обставить своего брата Герхарта в борьбе за отцовское наследство. И Птицелов с Портным предоставили ему такую возможность. Когда Герхарт Уолшш лишится своего пленника, все его планы пойдут прахом… и это лишь малая доля того, что этот мерзавец заслуживал за то, что держал Круа Гелленкопфа в заточении.

Птицелов вернул стол в изначальное положение и покатил его по проходу. Показавшийся из бурехода Гораций Горр поспешил к нему на помощь, и вдвоем они затащили стол в салон.

Оставив его в простенке между забранными глухими створками иллюминаторами, компаньоны уселись в глубокие кожаные кресла.

Опустив к себе медный рожок на длинной тонкой трубке, Гораций Горр сообщил в него:

– Капитан, мы готовы выдвигаться!

Из вещателя раздался трескучий голос капитана:

– Понял вас, сэр. – После чего прозвучала команда: – Внимание, экипаж бурехода! Всем подняться на борт! Мы отчаливаем! Готовность две минуты!

Люди Александра Уолшша поспешили занять пустующие кресла. Шесть членов экипажа пристегнулись ремнями и прильнули к окулярам перископов в носовой и кормовой частях бурехода. Восемь стрелков разместились вдоль бортов и также закрепили себя ремнями.

– Задраить люки! Опустить переборку!

С режущим уши лязгом металлическая дверь закрылась.

– Отцепка по команде! Три! Два! Отцепляемся!

Гармошка прохода сложилась и приросла к борту с наружной стороны.

– Поднять якоря! Поднять буреход на ноги! Носовая пара! На три единицы!

Загремели цепи, и махина вздрогнула. Мигнул свет, а затем буреход качнулся, нос его медленно приподнялся.

– Бортовая пара! Три единицы!

Ноги в средней части бурехода пришли в движение, и он слегка выровнялся.

– Кормовые! Три единицы!

Когда выдвинулась и задняя пара ног, буреход полностью встал в горизонтальное положение.

– Тихий ход! Курс на Гротвей! – приказал капитан, и махина, кренясь из стороны в сторону, двинулась сквозь бурю.

Гораций глянул на своего друга.

– Ты готов, Корнелиус?

– Я готов. Скоро… уже скоро мы добудем Черное сердце и зажжем маяк.

– И тогда этот город изменится навсегда, – закончил Гораций.

– Сколько нам нужно, чтобы добраться до Фогельтромм?

– Капитан сказал, что, по его расчетам, около двух часов.

– Разбуди меня, как преодолеем границу Гротвей.

Корнелиус Фергин, Птицелов, опустил голову и закрыл глаза, словно заснул. Но на самом деле он думал.

Думал о женщине-не-птице со старыми следами от его ножа на ее теле, о странном докторе и еще, хоть и запрещал себе это, думал о мальчишке с взлохмаченными синими волосами.

А буреход тем временем, сотрясаясь под ударами непогоды и переставляя свои шесть громадных механических ног, медленно пробирался через бурю, с каждым шагом приближая этот город к роковому событию, которое, как верно заметил Гораций, навсегда его изменит. Маяк будет зажжен. И тогда они увидят… все увидят…

Оставалось около двух часов…