Птицы летают без компаса. В небе дорог много<br />(Повести)

— Солнышко палит, — отвечает он и трет руки, будто от холода. «Забыл, что весь полет просидел под кремовым колпаком. На солнышко кивает».

Мне очень хотелось осмотреть шторки в его кабине. Может, они были неисправны, там есть какая-нибудь щелочка, и летчик подглядывал за линией горизонта? Проверять, конечно, я не стал. К чему такое недоверие? Сказал откровенно:

— Если таким же манером будете летать в облаках — дело у вас пойдет.

Глаза у Прохорова потеплели, ожесточенность во взгляде исчезла. Он расслабил ноги в коленях.

— Почему же вы с Яшиным плохо в облаках летали?

Прохоров потоптался на месте, снова напряг ноги, поморщился.

— Длинная история, товарищ майор, — нехотя ответил он.

— Хотя бы коротко расскажите.

— Давно еще, — начал лейтенант, — Яшин проверял готовность летчиков к полетам. Всем задавал вопросы как вопросы, а мне: «Отказало радио. Ваши действия?» «Отказал авиагоризонт. Ваши действия?» «Отказал прибор скорости. Ваши действия?» Я отвечал-отвечал, а потом и говорю ему: «Что-то у меня, товарищ майор, все отказывает и отказывает? Техника у нас такая надежная… Страшно даже». А он мне и говорит: «Вы, наверное, авиацию с кооперацией перепутали? Если страшно, нечего и в самолет садиться…» Зло тут меня взяло, я его тоже спрашиваю: «А вы сами не перепутали?» Тогда Яшин меня и отстранил от полетов… Потом, когда приступили к полетам в облаках, — торопливо продолжал Прохоров, — вообще… Однажды на посадочном курсе, над дальней приводной радиостанцией, Яшин по радио начал объяснять, что надо делать одновременно: отжимать ручку, выпускать посадочные щитки и подворачивать самолет на ближний привод. А я ему отвечаю, что не успеваю все одновременно, нас учили выполнять все по очереди. А он мне: «Если не успеваете, чего же в облака лезете?» И после этого в воздухе на «спарке» все время сам за управление держится…

— Чего же вы командиру об этом не доложили?

— Какому командиру? — переспросил летчик.

— Командиру полка, Потанину.

Прохоров криво усмехнулся, лицо его стало каким-то дерзким, неумолимым.

— Что вы, товарищ майор? Потанин за Яшина горой стоит. Лучшая эскадрилья. Такое ему рассказать?! — Летчик помотал головой.

К нашему двухштурвальному самолету подкатил командирский «газик». Из кабины высунулась кудрявая голова шофера Володи:

— Товарищ майор, вас полковник Потанин просит!

— Хорошо, готовьтесь к полету в облаках, — сказал я Прохорову, закругляя разговор. Хотя видел, что летчик хотел мне рассказать еще что-то важное и существенное, что ему помешало и мешает теперь. Но рядом стоял «газик».

Мы подъехали к СКП. Потанин открыл дверцу машины.

— Ну, как у тебя с Прохоровым? Слетал? Докладывай свои впечатления.

— Не знаю, Виктор Иванович, но полет с Прохоровым мне понравился. Из сложных положений самолет выводит отменно. Не теряется и при отключении основных приборов. Это очень важно. Да и вообще… — пожал я плечами. Вспоминая полет, я как-то не находил слов, чтобы дать ему верную оценку, выразить свое восхищение. — Должен он в облаках летать, справится он.

— Должен, да вот не летает, не справляется, — строго осадил меня командир. — Не торопись. Выждать малость надо, инспектор. Прохоров пока еще в себя не пришел. Об этом потом, потом…

«Темнит он что-то…»

— Полетим на полигон. Посмотрим, как пилоты по наземным целям стреляют. Вон уже вертолет под парами стоит.

После полета и разговора с Прохоровым мои предположения вроде бы укреплялись. А вот Потанин чего-то темнит. Яшин боится выпускать летчика самостоятельно в облаках, и Потанин тоже не торопится. Мог бы ведь сам проверить и сделать выводы. А он почему-то не проверяет. Почему?

Вертолет огрызнулся, чихнул, отрыгнув синие кольца дыма из патрубков, и загрохотал, затрясся железными боками, лихо замахал лопастями-саблями, закачался, передавая тяжесть с ноги на ногу. Над головой от несущего винта образовалась дисковая сеточка, она повисла топкой круглой паутинкой и казалась какой-то нереальной, выдуманной.