Птицы небесные. 3-4 части

А наша группа все еще не добралась до перевала. Голые буковые деревья, опушенные первым снежком, стояли словно прекрасные белые изваяния. Но их красота казалась жуткой — близился вечер, а мы, промокшие и продрогшие, начали замерзать.

— Отец Симон, не спешите! — крикнул снизу Валера, замыкающий нашу колонну. — Ночевать будем!

— Как ночевать? — оторопел я. — Нам же здесь будет полный конец! Уже зуб на зуб не попадает…

— Вы вчетвером встаньте кучкой, чтобы теплее было. А мы с Васей ночлегом займемся!

Они быстро и ловко начали рубить мокрые грабовые ветки. Отец Филадельф, Санчо и Тамара приблизились ко мне, и мы застыли под большим буком, засыпаемые крутящимся снегом.

— Отцы, носите дрова к этому поваленному дереву! — крикнул из снежного сумрака Валера. Неподалеку лежал полусгнивший остов бука. Огромный ствол его приходился мне по грудь. Нарубленные нашими спасителями ветки мы большой кучей сложили у этого бука. Милиционер зажег кусочки резины и натолкал их под ветки: повалил густой дым, затем вспыхнуло яркое пламя. Стало веселее, и ужас пред холодом снежной ночи сразу исчез.

— Буря мглою небо кроеть, вихри снежные крутять! То как зверь она завоеть, то заплачеть, как дитё! Так, отец Симон? — весело крикнул мне из снега пчеловод, продолжая без устали рубить ветки.

— Так, Василий Николаевич! — отозвался я, улыбаясь.

— Теперь стелим наш полиэтилен вокруг костра! Укладываемся ногами к огню! — голос Валеры доносился сквозь летящий снег, его самого не было видно. Он без устали рубил и рубил дрова вместе с бригадиром. От костра шел сильный жар: снежинки таяли на лету, шипя в пламени горящих веток. Наконец все устроились у огня.

— Тамара, иди сюда, садись рядом со мной! — Василий Николаевич позвал к себе девушку, нерешительно стоявшую у костра отдельно. — Ты как-никак моя родственница!

После горячего обжигающего чая все улеглись на своих рюкзаках. Положив вещи под голову и протянув ноги к костру, мы заснули, несмотря на продолжающийся снегопад. Постепенно снег перестал идти, но зато набрал силу жуткий холод. Я то забывался в какой-то дремоте, то вновь просыпался, угадывая в темноте Валеру, подкладывающего ветви в огонь. Одно утешение поддерживало силы — молитва, которой только и жило мое сердце в этом ночном кошмаре. Костер почти весь выгорел. Но гнилое дерево занялось сильным жаром — весь его бок, раздуваемый ветром, ярко светился в ночи. То и дело просыпаясь и глядя на жаркий огненный глаз в ночи, я поражался деревенской смекалке. Жар был такой, что холода почти не чувствовалось, хотя вокруг лежал свежевыпавший снег. Незабываемые верные мои друзья псхувцы — спасибо вам и вашей заботе и любви!

В Адлере отец с нетерпением ожидал нас.

— Симон, звонила какая-то девушка, зовут София. Она сказала, что приедет сюда вместе со своей подругой Раисой. Сколько же у тебя девушек?

— Папа, они не только девушки, а сестры! Это большая разница, понимаешь? — нервничал я.

— Что ж не понять, понимаю, — усмехался отец.

Вскоре в нашей квартире состоялось собрание женского скита. Мнения сестер разделились: Надежда с сыном и Тамара хотели остаться с Федором Алексеевичем. Раиса вместе с послушницей Никифорой собирались поступать в московский монастырь к игумении Фотинии на подворье.

Было заметно, что в их среде возникли разногласия. София смущенно молчала, скромно пристроившись на краешке стула, изредка сердито поглядывая в мою сторону.

— Жаль, очень жаль, Надежда, что женский скит на Псху не состоялся… Только начали жить, а вы с Тамарой уходите, — заключила Раиса. — Значит, не было на то воли Божией.

— Нет, была воля Божия! — твердо заявила Надежда.

— А в чем она проявилась? — не уступала Раиса.

— В том, чтобы мы испытали себя. — стояла на своем послушница.

— Испытали, да ничего не вышло! — с вызовом заявила абхазка.

Мне пришлось вмешаться:

— Сестры, не нужно ссориться, лучше приготовимся к литургии на прощание!

Надежда с Тамарой начали в уголке читать правило к причащению. Раиса отправилась ночевать к родственнице, договорившись с Софией, что та придет туда попозже. Абхазка встала.

— Батюшка, можно поговорить с вами с глазу на глаз? — сказала она, покраснев.

Мы вышли на кухню. Ваня то выбегал на улицу, то вновь звонил в дверь, мешая нам говорить. От визга и криков детей, играющих во дворе, было трудно разговаривать шепотом. Я решил не открывать дверь на его звонки, как тут же услышал строгий голос отца:

— Сын, открой дверь ребенку! Уважай просьбы детей и никогда так не поступай с ними!

Мне стало очень неловко.

— Прости, папа…

Я поспешно впустил запыхавшегося мальчика. Он схватил какую-то игрушку и вновь выбежал во двор.

— Отец Симон, как мне поступить: остаться в миру и помогать родителям? — робко начала беседу София. — Я преподаю в Сухумском университете экономику и хожу в нашу церковь. У меня еще сестра есть…

— Нет, София, твой путь — в монастырь!

Преподавательница не ожидала такого решения.

— А справлюсь я, отец Симон?