Птицы небесные. 3-4 части

Втроем мы утром отслужили литургию, молясь об успешном завершении нашего намерения. После службы я позвонил архимандриту Пимену в монастырь. Мой друг с трудом поверил в услышанную новость.

— Федор Алексеевич собрался в монахи? Не может быть! И батюшка благословил мне постричь? Ну что же, поздравляю, отец Симон! — зарокотал в трубке его бас. — В ближайшие дни приеду. Ждите! — с подъемом закончил разговор игумен.

Я подошел к отцу и присел рядом с ним на диван.

— Папа, ты серьезно хочешь постричься в монахи? Отец Пимен летит сюда, чтобы совершить постриг!

Я смотрел в его голубые глаза, в которых светились любовь и надежда на новую жизнь.

— Серьезно, сын, очень серьезно! Как-то само собой сердце повернулось к монашеству… Что мне нужно делать для этого?

— Отец Кирилл велел тебе кланяться и благословил тебе постричься в монахи! Он всегда учил нас, что монах — это молитвенник за весь мир. Так и ты — молись побольше по четкам, а когда устанешь, то читай Евангелие. И мясо тебе теперь не нужно есть, тем более, сало, — напомнил я отцу, зная его кубанские привычки.

— Об этом я уже забыл и думать. Какое теперь мясо и сало? Что вы едите, то и я буду есть. Не привыкать! В Сергиевом Посаде несколько лет питался батоном и чаем: батон да чай, батон да чай — и ничего, продержался!

С этого времени старик серьезно взялся за Евангелие, которое теперь нравилось ему больше его любимой электротехники, а утро и вечер он проводил с четками. В окна заглядывал черноморский теплый февраль, под балконом расцвели бледно-розовые соцветия алычи, а во дворе пышным медовым цветом клонили свои воздушные пряди зацветающие мимозы. Чуть выше, в бездонном куполе небес, тянулась с юга гряда белоснежных облаков, словно долгожданная весточка с далекого Афона.

* * *

Спит, земля, как будто неживая,
Спит земля, уже который год.
Но на ней, усталости не зная,
Суховеи преодолевая,
Алыча торжественно цветет,
Аромат чудесный выдыхая.

Ум доверчив к малым утешеньям

Незатейливой весенней суеты:
Алыча цветет — я полон восхищенья!
Алыча цветет — и я прошу прощенья,
Ведь ее, Господь, затем и создал Ты,
Чтобы я искал с Тобой общенья
В тяжком подвиге сердечной чистоты!

Есть тело земное, а есть тело Небесное. Тело земное живет земной пищей, а Небесное — Божественной благодатью. Чем больше плоть наша принимает земной пищи, тем больше тучнеет, заболевает и гибнет, а если делится ею с другими, выздоравливает. Небесная пища не такова: чем больше ее входит в душу, тем духовнее, божественнее душа становится, и чем больше получает Небесной благодати, тем больше ее раздает. Почему сказано, что не хлебом одним будет жить человек? (Мф. 4:4) Потому что жив он одной несравненной Божественной любовью! Если забрать эту любовь у человека, что от него останется? Живой труп, от которого убегает все живое. Питаясь благодатной Небесной пищей, укрепляя себя, мы укрепляем и ближних в благодати, а возрастая в Божественной любви, мы бескорыстно оделяем ею ближних, которые вместе с нами возрастают в одно Небесное тело — Царство Небесное. Как у земного тела есть голова, так у Небесного тела человечества, объединившегося в любви и усвоившего ее, одна глава — Христос. Потому истинное спасение приходит не тогда, когда один спасется, а другие нет, оно обретается тогда, когда все спасутся в едином Небесном теле; они будут объединены одной главой — Христом и станут единым сердцем, преизбыточно исполненным святой и блаженной любовью.

МЫТАРСТВА

Мир Божий приходит от Тебя, Господи, а во всем мире, даже если обойти его весь и обшарить все его уголки, никогда не найти мира Божия. Потому дороже всего мне мир с Тобою, Христе, ибо тогда Ты вселяешься в меня целиком и полностью, когда я отрекаюсь от этого земного мира! Мир Твой Ты Сам даешь нам, немирным, чтобы мы имели мир с Тобою, а затем и со всеми людьми. Если я с кем-то могу стать немирен, — да не будет сего, Боже! — то откуда возьмется во мне, грешном, святой мир Твой, если Ты не даруешь мне его? Ты сказал: «Во Мне имейте мир», и только Ты можешь открыть человеку разумение этого мира, который не от мира сего! Непредставимо чудесен мир Твой, Христе, ибо лишь в мире Твоем я могу видеть другого человека и весь окружающий мир, как они есть. Если же в душе пустота, то пустым она видит ближнего своего, а окружающий мир начинает убивать ее отчаянием от его пустоты. Ты, Христе, наполняешь этот мир благодатью, а потому наполняешь ею и душу мою. Дай же нам всем, Господи, столько любви, сколько вместят сердца наши, возлюбившие мир Твой не от мира сего.