Птицы небесные. 3-4 части

— Тогда, отче Григорие, становится понятно, почему грех каждого из нас, или же добродетельный поступок, влияют на всех людей…

— Да, это так, отец Симон. Всякий человек носит в себе всю полноту человечества — и его греховность, и его святость, а потому он ответственен за всякий грех в мире и причастен каждой святости, где только она достигается уподоблением Христу…

— Выходит, что вся наша жизнь находится в тесной зависимости от нашего понимания и постижения Бога?

— По дару Божественного Откровения человек должен совершить переход от греховного ума и его ограниченных представлений к Божественной благодати и Богопостижению. Для этого нам даны догматы Церкви, которые останавливают всякое саморазрушение в плане мышления и дают человеческому духу силу и возможность постичь в совершенстве высшее Божественное бытие, которым живет Христос.

— Геронда, когда речь заходит о совершенстве человеческого духа, меня всякий раз одолевают сомнения в его достижении. Будьте так добры, поясните этот вопрос для меня…

— Каждый человек призван к совершенству (Мф. 5:48): Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный, то есть призван к обожению или богоподобию, так же как Христос вместил всю полноту Божества телесно. Обоженные святые по дару благодати обретают всю полноту богоподобия, так что Бог становится для них все во всех (1 Кор. 12:6), исключая лишь Саму Божественную Сущность. Хорошо сказано у преподобного Симеона Нового Богослова: «Келья у них есть небо, а сами они являются солнцем, и в них пребывает свет незаходимый и Божественный, который просвещает всякого человека, грядущего в мир сей и рождающегося от Духа Святого». Бог повторяет Себя в нас, чтобы мы повторили себя в Боге!

Об этом нам часто рассказывал отец Софроний. Вся полнота Божественной жизни — безначальной и бесконечной, становится неотъемлемым обладанием спасенной души. Бог есть вездесущий и всеведущий — и святые, через пребывание в Духе Святом, становятся вездесущими и всеведущими. Бог есть истина и жизнь, — и святые в Нем становятся истинными и бессмертными. Бог есть совершенная благодать и любовь, объемлющая все сущее, — и святые, в Духе Святом, объемлют любовью все человечество. Безначально проявление Божественного бытия, — и обоженные, в силу причастности к этому проявлению, становятся безначальными.

Бог есть свет и нет в Нем никакой тьмы! (1 Ин. 1:5), и потому святых, через вселение Свое, Он соделывает «сущим светом». Как Божественное бытие есть «чистое проявление», так и обоженный человек, сотворенный вначале только как возможность совершенного богоподобия, до конца реализует свое тварное бытие и тоже становится «чистым проявлением» по входе во «внутреннейшее за завесу». В таком обоженном состоянии отсутствуют сомнения, поэтому там нет сомнений.

— А как, отче, все это связать со Христом и с нами?

— Прежде чем совершилось искупление человечества, Христос Человек пребывал в состоянии «возрастания» подвига, претерпевал искушения и в конце — даже агонию. Мы также проходим все эти этапы в своем тварном существовании и духовном «возрастании». Но Сам Господь, Нетварный, Предвечный, неизменно пребывал таковым и по восприятии тварной плоти: как Единородный, Он не покидал Своего Престола и не разлучался от недр Отца.

Подобным образом и мы, как обоженные сущности, превосходим тварный мир и его существование и становимся неразлучны через Христа и, по дару Его благодати, — с Отцом, сущим на Небесах. Все, совершенное Христом в Его земной жизни, возможно в равной мере и для других «сынов человеческих». Слова моего старца, отца Софрония, глубоко запечатлелись в моей душе. Запомни и ты их, отец Симон: «Сознавая, что полнота совершенства не достигается, а наше внутреннее чутье и наше духовное зрение не непогрешимы, все же стремление ко все большему приближению к единой, вечно неизменной истине не должно умаляться». Иначе, добавлю, последующим поколениям ничего существенного из Православия не достанется…

В келье наступила тишина. За стеной во дворике внизу негромко переговаривались монахи. Отец Григорий лежал, закрыв глаза. Я забеспокоился:

— Отче, может быть вам пора отдохнуть?

— Нет, нет, сиди, отец Симон. Скоро отдохну в лучшем месте надолго…

Мне показалось, что старец говорит об афинской клинике, и я успокоился. Он продолжил свои объяснения.