Птицы небесные

Таня положила на огромное блюдо два бутерброда, прихватила бокалы и повела Катю подальше от толпы, в уютный уголок с мягким диваном. Оттуда они, как из партера, наблюдали это театрализованное действо. Катя чувствовала себя здесь чужой и ненужной, Татьяна Васильевна — как рыба в воде. Поминутно кто-то подходил, чтобы расцеловаться с Таней и обменяться впечатлениями.

Катю оглушила презентация. Ее потянуло домой, в тихое убежище, где завтра поселится новый жилец — предполагаемый Васька.

Только Катя хотела сообщить об этом событии Тане, как та вдруг поперхнулась и смущенно потупила глаза. Тревожное чувство овладело Катей. У окна, недалеко от их уютного угла, только что расположилась знакомая ей пара. Они поставили на подоконник такое же блюдо с бутербродами, как у них, и, о чем-то оживленно разговаривая, оглядывали зал.

Еще мгновение — и их глаза встретились. Евдокимов заметно постарел и сдал. Друзья посмеивались над его прочной привязанностью к старой пассии. Действительно, он сопровождал ее повсюду. Никакого живого волнения не испытала Катя, увидев через несколько лет человека, в которого была как будто влюблена. Наоборот — нахлынула прежняя тоска по Сереже и счастливой, безмятежной жизни с ним. Старая рана открылась.

Таня, чтобы сгладить неловкость, поспешила к окну расцеловаться с Аллой и Евдокимовым. А Катя бросилась куда глаза глядят. Через многолюдный зал с накрытыми столами в другой, поменьше, где журналисты осаждали главного редактора новорожденной газеты. В пустом фойе было прохладно и тихо. Она с облегчением опустилась на диван, раздумывая, как бы поскорее проститься с Таней и сбежать отсюда. Словно предчувствовала — так не хотелось идти на эту тусовку.

— Are you all right?[1]

Эта фраза, сказанная по-английски, несомненно, была обращена к ней. Катя подняла голову. Перед ней предстало чудесное видение в образе элегантного, слегка благоухающего французской туалетной водой мужчины. Сразу видно — не соотечественник. Катю всегда умиляло это «с вами все в порядке?».

— Нет, не все, — машинально ответила она, но тут же спохватилась: — Но я уже пришла в себя. Спасибо.

Видение исчезло, а Кате словно бы стало чуть-чуть легче. Вот как действуют на нашего замордованного человека обыкновенная вежливость, ласковое слово, сказанное просто по привычке. Но тут видение возникло вновь, неся на блюдце стакан с водой. Обычно в такой ситуации Катя вежливо благодарила и удалялась. Но тут без колебания взяла стакан, пригубила и позволила видению сесть рядом. Человек с таким лицом и манерами не мог быть заурядным волокитой и охотником за приключениями.

Катя с удовольствием оглядела незнакомца. Светлый костюм любимого ее цвета — кофе с молоком сидел на нем так, словно он в нем и родился. Серо-голубые глаза глядели дружелюбно и открыто. Викинг, настоящий заморский викинг, подумала Катя. Неужели бизнесмен? Хотя у них там бизнесмены, в отличие от наших доморощенных купцов, вполне цивилизованные люди. Она почувствовала легкое разочарование. Нет, у него такие умные глаза, безупречные манеры. Вряд ли он бизнесмен.

Таинственный незнакомец оказался собратом по перу из лондонской газеты. Немногие Катины знакомые — корреспонденты зарубежных газет и журналов — носили потертые джинсы, мешковатые свитера и стягивали длинные волосы в смешной пучок на затылке. Тем приятней было исключение.

Таня, в волнении обегавшая все коридоры и закоулки, с удивлением обнаружила совершенно спокойную Катю, беседовавшую в холле с умопомрачительным мужчиной. Они были так увлечены друг другом, что даже не заметили Таню. «Вот те на! — подумала та. — Я тут беспокоюсь о бедной девочке, а она встретила старого знакомого и болтает с ним как ни в чем не бывало».

Сама Катя была уверена, что минут через пятнадцать простится со своим собеседником и больше никогда не увидит его.

Эпилог

Наташа шла по Москве.

Изредка с ней здоровались люди. Иногда рассеянно, как со старой знакомой, лицо которой помнят, но, при каких обстоятельствах возникло это знакомство, забыли. Иногда — со значительной или радостной улыбкой, точно встреча с ней была доброй приметой. И Наташа всякий раз отвечала: «Здравствуйте».

Возможно, это была слава. Она никогда не мечтала о славе. Лева Комаров, ее любимый партнер, утверждал, что у нее напрочь отсутствует честолюбие. Как он ругал ее за то, что она недавно отказалась сниматься в телесериале! И как она ни объясняла, что не в силах произносить фальшивые слова, он твердил, что она просто совсем не заботится о собственной славе. Нет, не заботится. Да и зачем?

Все главные события происходят в сердце человека. Это и есть крохотная сцена, где разыгрывается наша жизнь, а вне ее — полутемный зал, едва различимые тени…

В Москве у нее было одно любимое место — башня, построенная в честь Иоанна Крестителя на берегу Москвы-реки.

Отсюда виднелась часть города — задымленная рабочая окраина. Шлюзы, в которых стояли баржи. Луна, отдаленный лес на горизонте.