Птицы Великого леса

– Всё он правильно понял, – Дара заговорила хрипло, тихо, и каждое слово давалось через силу. – Я не хотела её убивать, видят боги, не хотела, но убила. А потом бежала, чтобы самой спастись.

Сестра молчала. Не замер мир вокруг, всё так же журчал ключ, разрушая снежные оковы, всё так же шумел зимний лес, только сестра не произносила ни слова, и от этого было страшно.

– Брат Лаврентий, верно, сказал бы, что я попаду за это в промёрзлую пустошь после смерти.

– Не знаю, – произнесла наконец Весняна. – Неважно, что бы он сказал.

Дара подняла на сестру виноватый взгляд. В глазах у Веси стояли слёзы.

– И ты обо всём этом молчала? Почему ничего мне не рассказала?

– Чтобы ты не возненавидела меня ещё больше.

– Возненавидела? Как я могу ненавидеть тебя? – жалобно спросила сестра.

И она прижала Дару к себе, обняла, уткнулась носом в ухо, спрятанное под платком.

– Как ты могла так подумать? – вздохнула она тяжело, надрывно. – Да, я злюсь на тебя порой, всякое бывает, но я же люблю тебя, всем сердцем люблю. Я что угодно могу тебе простить. Дарка, это всё ведь тебя съедало, убивало. Зачем ты так? Как вообще выдержала одна?

– Весь, ты не слышала, что я сказала? Я убийца. Я Моране служила, ей жертвы приносила. Десятки жертв, сотни. И до того, как она меня заставила, я тоже творила страшные, чудовищные вещи. Я и сама чудовище.

Веся чуть отстранилась, чтобы заглянуть ей в лицо. Слёзы горели на румяном от мороза лице. Такие же горькие слёзы лились из глаз Дары.

– Дара, мы в этой беде вдвоём, никак иначе. Вдвоём и справимся. Нельзя одной всё на себе тащить. Для этого родные люди и нужны, понимаешь? Чтобы помогать.

– А что изменилось от того, что ты теперь всё знаешь? Веся, разве ты можешь что-то исправить? Разве ты можешь меня защитить? Я не говорила тебе ничего, чтобы уберечь.

– Значит, отныне мы будем беречь друг друга, – упрямо сказала Веся. – Не знаю, что я могу сделать. Вряд ли многое, но вместе всё равно легче. Мы что-нибудь придумаем, вот увидишь. Теперь-то, когда между нами больше нет тайн, всё наладится.

Простодушная, милая её сестрёнка.

Дара улыбалась, жалея уже, что раскрылась, но на душе и вправду стало легче.

– Я совсем забыла, – утёрла щёки Весняна. – Великий князь велел тебя найти. Мальчишка от него прибегал, искал тебя.

– Зачем?

– Уж со мной-то князь не делится, что и почему он делает. Велел прийти, вот и всё, что знаю, – она улыбнулась сквозь слёзы. – Пошли, приведём тебя в порядок, нельзя в таком виде Великому князю на глаза показываться.

Дара тоже постаралась улыбнуться в ответ, сняла рукавицу с целой руки и опустила под струю ледяной воды, умылась.

– Кожу изуродуешь! – возмутилась Веся. – На морозе да ледяной водой! Жиром бы помазать теперь.

– Пошли, – усмехнулась Дара, вытираясь уголком платка. – Нельзя заставлять князя ждать.

Будь на то воля Весняны, так Дару перед встречей с Ярополком нарядили бы, как невесту. Но сама Дарина лишь переплела косы, умыла лицо да вычистила тщательно зубы углём.

– Вот, возьми, – Веся надела Даре на руку обручье. – Ростислав подарил, – покраснела она. – Ты поноси, потом вернёшь.

– Веся, – чуть строго сказала Дара, возвращая подарок. – Не нужны мне ни обручья, ни другие украшения. Я к князю по делу иду, а не глазки строить.

Горица крутилась всё время неподалёку, рядом с хозяйкой дома, и, видимо, подслушивала. Она вдруг оглянулась, взгляд её не выражал ничего хорошего. Дара поднялась и поспешила закончить сборы.

– И без того уже много времени потеряла, – буркнула она, всё ещё чувствуя на зубах угольную крошку. – Пойду поскорее.

Каждый день они останавливались на ночёвку в разных деревнях, каждый день продолжали свой путь. Все избы и деревни перемешались в памяти, и Дара не могла отличить одну от другой. Но вот, спросив дорогу, она нашла, где ночевал минувшей ночью Великий князь. Дара одёрнула платок и постучалась. Но ни на первый раз, ни на второй никто ей так и не открыл, и Дара сама заглянула в сени.

– Хозяева, – позвала она негромко. – Есть кто?

Из-за тяжёлой деревянной двери доносились голоса. Дара прислушалась. Говорили мужчины, обсуждали что-то, и, кажется, голос Ярополка тоже можно было различить.

Дара не решилась заходить, осталась ждать в сенях. Через какое-то время из-за двери выглянул мальчишка лет четырнадцати с ведром в руках. Он вылил помои на улицу и, только когда вернулся, обратил внимание на Дару.

– А, ты, – узнал откуда-то он. – Князь тебя позже примет. Жди.

И Дара, замерзая в сенях, ждала ещё лучину.

Когда дверь наконец распахнулась и стали выходить воеводы и бояре, Дара встрепенулась, готовясь к встрече с Ярополком.

Мужчины бросали на неё мимолётные взгляды, никто не признал в ней лесную ведьму, один только человек оглядел с неприязнью и сморщил длинный нос.

Дара задержала дыхание, словно её обдало тяжёлым смрадом. Она узнала это узкое болезненное лицо, то был брат Мефодий, поверенный Пресветлого Отца.

Священнослужитель промолчал, даже не поздоровался, торопливо вышел из сеней, и Дара могла видеть, пока не захлопнулась дверь, как он торопливо семенил прочь от избы.