Публичное одиночество

В этом нет ничего предосудительного, если бы не одно обстоятельство – мы никогда не будем жить, как в Голландии, Англии и так далее.

Мы будем жить как в России.

Между тем иллюзия европейской модели существования нашего государства становится сегодня государственной доктриной, и я предвижу очередной грандиозный крах и грядущий коллапс, когда российский организм «переварит» это очередное заблуждение нашей увлекающейся интеллигенции.

Все это уже было в нашей истории, и, откровенно говоря, наш опыт социалистического преобразования страны был, по сути дела, процессом переваривания российским организмом европейских догм эгалитаризма и утилитаризма, идей «свободы, равенства, братства»…

То, что сегодня нас подталкивают к еще одной европоцентристской схеме общечеловеческого счастья, некой единой модели, меня, во всяком случае, тревожит. Я мог бы вспомнить немало предостережений, произнесенных на сей счет (Ф.М. Достоевский, К.Н. Леонтьев, Н.Я. Данилевский, Ю.Ф. Самарин), но из множества сошлюсь на Ф.И. Тютчева: «Нам известно идолопоклонство людей Запада перед всем, что есть форма, формула и политический механизм. Идолопоклонство это сделалось как бы последней религией Запада»… (I, 62)

Единая Европа

(2005)

Европа думает, что если пятнадцать стариков объединятся, то получится один молодой. Это будет хороший дом, но для престарелых.

Почему у них не проходит референдум по объединению? Потому что сопротивляется культура…

Интеллектуальный Макдоналдс – не лучшее место для общения. Индивидуальность есть основа всего – культуры, народа, истории. (I, 118)

ЕДА

(1992)

Обратите внимание – люди перестали красиво есть.

Они, как правило, не знают, что это такое. Они в течение многих лет настолько заняты поисками собственно еды, что уже не стоит вопрос о том, что это за еда, как она приготовлена, как подана – в кастрюльке и на кухне или с салфеткой и в столовой.

Эстетика и форма, а в результате и содержание потеряли свой смысл.

Важно – не быть голодным… (I, 45)

(2005)

Надо признаться сразу – поесть я люблю. Как всякий русский, который не может обойтись без доброго застолья так же, как и без быстрой езды. Однако трудно сказать в двух словах почему…

Конечно, наша трапеза не лишена гурманства. Что может сравниться с удовольствием перекатывать во рту нежнейшую сёмужку или вдыхать аромат молодого картофеля, густо сдобренного петрушкой и зеленым луком.

Но все же главное в русской трапезе – это радость собрать за столом, вкруг себя «чад и домочадцев», родичей и друзей и просто гостей, пусть даже и незваных – тех, кого послал Господь отобедать под твоим кровом.

Наш застольный разговор беспорядочен и шумен, и чреват подчас нешуточным спором. Заграничные визитеры видят в этом небрежение к еде. У них, быть может, и да. Но у нас – отнюдь. Потому что в глубинных недрах нашей культуры более чем где бы то ни было еще сохранился изначальный смысл трапезного обряда, не имеющий ничего общего с чопорным «застольным этикетом».

У нас обед, как и тысячелетия назад, сплочает души, близит сердца, единит нашу жизнь.

Замечательно сказал когда-то Чехов: «Люди обедают, только обедают, а между тем строятся их жизни и разрушаются их судьбы». Как точно и тонко. Вся чеховская драматургия в этих словах. Вся ее потаенная глубина и изысканность. (XV, 17)

ЕЛЬЦИН

(1991)

Интервьюер:Что Вы думаете о Ельцине и его команде?

Мое отношение к Борису Николаевичу Ельцину складывалось по-разному, причем не в силу того, выигрывал он или проигрывал…

Во-первых, во всех своих поступках – он мужик, что очень важно. Я чувствовал, как в моменты опасности адреналин у него срабатывал отнюдь не в сторону быстрого свертывания своих идей и тихого ухода в сторону.

Во-вторых, он хорош собой, что немаловажно для политика такого ранга, и красив в своих поступках, которые вызывают огромное уважение. (I, 38)

(1994)

Я Борису Николаевичу Ельцину, когда мы с ним встречались по поводу Фонда культуры, сказал:

«Борис Николаевич! Я – не кузнечик. Я не прыгаю с одной стороны дороги на другую. Я хотел бы Вам сказать, что не любить большевиков – это еще не значит любить Россию. Вы собираете вокруг себя людей по принципу: ты их не любишь – иди сюда. Но когда кончится время «не любить», может выясниться, что не любили-то вы все вместе одно и то же, а вот любите вы совсем разные вещи. И тогда неизвестно – чем же эта всеобщая нелюбовь закончится, ибо в России объединяться по принципу «нелюбви» – это самый пагубный путь для страны».

Только хаос может родиться из всеобщей «нелюбви». (XI, 1)

(1996)

Сегодня я буду поддерживать Ельцина. И только.

Это его крест. Ему нет альтернативы. Ни один государь в России не отдавал страну тем, кто громче кричит. Ельцин обязан готовить себе замену. Он многое сделал, но не могу сказать – хорошо. Да, ему разрушать интереснее, чем строить. Но сейчас мне кажется, он начинает многое понимать, на своих же ошибках учится.