Публикации в журнале «Нева»

Если верить городскому фольклору, «благодаря» Меншикову остался нереализованным и другой крупный градостроительный проект на Васильевском острове. Мы уже говорили об этом на страницах «Невы», но история стоит того, чтобы ее повторить в контексте настоящего очерка.

В рамках реализации захватившей Петра I идеи создать центр Петербурга на Васильевском острове французский архитектор Ж.-Б.-А. Леблон, работавший в России с 1716-го по 1719 год, в рамках проекта города-крепости предложил прорезать весь остров с севера на юг сетью каналов, которые должны были заменить собой улицы. В условиях продолжавшейся в то время Северной войны эти каналы предполагалось устроить так, чтобы при попытке неприятеля захватить первый ряд укреплений можно было, открыв шлюзы, взятые укрепления затопить. Глубина каналов должна была позволить им принимать самые большие морские корабли того времени. Кроме того, каналы должны были обеспечить город питьевой водой и водой для тушения возможных пожаров.

Весь этот грандиозный замысел остался неосуществленным якобы из-за того, что, завидуя талантливому французу, губернатор Петербурга Александр Данилович Меншиков решил помешать его планам. Он велел рыть каналы и ýже, и мельче тех, что задумал Леблон. И когда царь приехал однажды осматривать работы, то оказалось, что исправить дело уже невозможно. Придя в неистовую ярость, царь в очередной раз прогулялся своей дубинкой по спине всесильного князя. Каналы же распорядился засыпать. От проекта остались только названия линий Васильевского острова, каждое из которых обозначает предполагавшуюся по проекту сторону канала, да старинная легенда о том, как рухнула юношеская мечта Петра создать в Петербурге уголок Амстердама или Венеции. Рассказывают, что царь раздобыл карту Амстердама, лично измерял по ней ширину амстердамских каналов, пока не убедился в том, что питерская идея загублена окончательно. А вскоре в Петербурге начали поговаривать, что Меншиков построил что-то не то. И добавляли при этом, что «не то» — это и есть собственный дворец, который светлейший князь выстроил на деньги, выделенные казной на строительство каналов.

Линии Васильевского острова — это единственные в городе магистрали, каждая из сторон которых имеет собственное название. Такая необычная особенность еще в XVIII веке стала использоваться фольклором для веселых и безобидных розыгрышей. Крикнуть извозчику: «На пересечение 21-й и 22-й линий» — для «золотой молодежи» считалось неким шиком, которым можно было блеснуть перед барышней.

За всю историю Петербурга линии Васильевского острова, за исключением Кадетской, которую в 1918 году переименовали в Съездовскую, ни разу не изменяли своих исторических названий, оставаясь своеобразными памятниками неосуществленной идее. Но в качестве инструмента для осмеяния неизлечимой в советские времена страсти к переименованиям линии Васильевского острова подходили как нельзя кстати. Согласно одному популярному анекдоту, Ленгорисполком принял однажды решение о переименовании линий Васильевского острова. Впредь они должны называться: 1-я — Ленинской, 2-я — Сталинской, 3-я — Маленковской, 4-я — Булганинской, 5-я — Хрущевской. Косая — Генеральной. В другом варианте того же анекдота каждой линии был присвоен порядковый номер одного из съездов партии: 1-го, 2-го, 3-го и т. д. При этом Косая линия должна была называться линией имени Генеральной линии КПСС.

Покидая Васильевский остров, вспомним еще об одном, не столь грандиозном, но все-таки нереализованном проекте. Известно, что большевики в идеологических целях готовы были использовать любой подвернувшийся повод, даже если он попахивал эсхатологическим запашком. Так в середине 1937 года праздновалась 100-летняя годовщина со дня гибели Пушкина. Интеллектуальная, думающая часть общества на это мероприятие откликнулась грустным анекдотом: «В 1937 году Ленинград широко и торжественно отметил столетие со дня гибели Пушкина. Ах, какой это был праздник!» — «Что ж, какая жизнь, такие и праздники».