Публицистические статьи

Константин Сергеевич Аксаков Публицистические статьи

«Молва», № 5, 11 мая 1857 г.

Народность есть личность народа. Точно так же, как человек не может без личности, так и народ без народности. Если же и может встретиться человек без личности, на род без народности, то это явление жалкое, несчастное, бесполезное и себе и другим Личность не только не мешает, но она одна и дает возможность понять вполне и свободно другого человека, другие личности. Так точно и народность одна дает возможность народу понять другие народности. Где исчезает она, там исчезает, материально или нравственно, сам народ. Народность это есть живая, цельная сила, имеющая в себе нечто неуловимое, как жизнь.

И дух, и творчество художественное, и природа человеческая, и даже природа местная, все принимает участие в этой силе. Народная песня, как бы ни была она доступна всему остальному человечеству, все-таки отзовется чем-то особенным в душе того человека, для которого она своя народная песня.

Иные скажут: народность ограниченна, в ней может быть исключительность. Но исключительность есть уже злоупотребление. Для того, чтобы избавиться от народной исключительности, не нужно уничтожать свою народность, а нужно признать всякую народность.

Да, нужно признать всякую народность, из совокупности их слагается общечеловеческий хор. Народ, теряющий свою народность, умолкает и исчезает из этого хора. Поэтому нет ничего грустнее видеть, когда падает и никнет народность под гнетом тяжелых обстоятельств, под давлением другого народа. Но в то же время, какое странное и жалкое зрелище, если люди не знают и не хотят знать своей народности, заменяя ее подражанием народностям чуждым, в которых мечтается им только общечеловеческое значение!

Каждый народ пусть сохраняет народный облик (физиономию): только тогда будет иметь он и человеческое выражение. Неужели же захотят сделать из человечества какое-то отвлеченное явление, где бы не было живых, личных народных черт? Но если отнять у человечества личные народные краски, то это будет бесцветное явление, до которого можно дойти только через искусственное собрание правил, под которые народ должен подводить себя, стирая притом свою народность. Это будет уже своего рода официальное, форменное, казенное человечество. По счастью, оно невозможно, и идея его может явиться только как крайняя, и притом нелогическая отвлеченность в уме человеческом.

Нет, пусть свободно и ярко цветут все народности в человеческом мире; только они дают действительность и энергию общему труду народов.

Да здравствует каждая народность!

«Молва», № 6, 18 мая 1857 г.

Вперед! Стремитесь, не слабея, не останавливаясь, все далее и далее вперед!

С полным убеждением произносим слова эти, слова стремления и деятельности. Но одного чувства, убеждения мало для человека, ему нужно ясное понимание, отчет мысли.

Что значит вперед? Есть ли это только движение далее и далее, не разбирая пути, на котором стоит человек? В таком случае человек был бы как бы материальным орудием какой-то им владеющей силы, которая мчит его куда-то, человек не был бы свободен, не имел бы суда над собою, не владел бы своим направлением. Если путь ложен и ведет его к заблуждениям, должен ли он стремиться вперед? Не должен ли он стать на иной путь, как скоро ему ясно стало, что он не туда идет?

Итак, человеческое «ВПЕРЕД!» не значит все далее и далее, куда бы то ни было, по одной черте, раз (хотя и ошибочно) избранной. Вперед к истине! – прибавим мы и это прибавление освобождает нас от тесного, путевого понимания Вперед! Здесь уже нет рабского следования пути, раз избранному. Здесь одна цель – истина. Один путь хорош, который ведет не от нее, а к ней. Если путь ложен, то человек не затруднится его бросить и вступить на иной путь.

Очень часто стремление вперед к истине может не сходиться с стремлением вперед по одной дороге, ибо дорога может быть ложна.

Не раз слышалось обвинение на славянофилов, что они хотят возвратиться назад, не хотя идти вперед. Но это обвинение несправедливо, и оно разрешается отчасти тем, что сейчас нами сказано. Если понимать ВПЕРЕД и НАЗАД, без отношения к истине, тогда и то и другое стремление обращается уже в силу, становится динамическим, невольным и для разумного существа недостойным. Но такого понимания никто, конечно, не примет. А если нет, то и вопрос становится совершенно иначе.

Разве славянофилы думают идти назад, желают отступательного движения? Нет, славянофилы желают идти, но не просто вперед, а вперед к истине и, конечно, никогда назад от истины. Их антагонисты, думаем, желают тоже идти, не просто вперед, а вперед к истине. И та, и другая сторона не ставит себя в зависимости от избранного ею пути. Славянофилы утверждают только то, что самый путь ошибочен, и что к истине должно идти другим путем. Значит ли это возвращение назад? Вопрос и спор может быть о том, чей путь истинен, но не может быть и речи о желании возвратиться назад.