Публицистика 1987 - 2003 годов

письменные распоряжения, подбираться к подбитым нашим танкам, остановившимися перед немецкими траншеями; при этом однажды побывал под пулями снайпера, но повезло. Пришлось пережить еще немало острых моментов.

ВЕСНОЙ 45-ГО В ВОСТОЧНОЙ ПРУССИИ

Последние танковые бои 183 ТБ с немцами вел наш героический комбат-2 капитан Павел Иванович Громцев. Все оставшиеся танки бригады (3 или 4) были отданы под его командование и составляли весь его танковый батальон (вместо 21 по штату). Эта горстка атаковала немецкую оборону на подступах к Браунсбергу, сгорая один за другим. Ходил я, ставший после Ляука «безлошадным» и назначенным связным его штаба, к его танку, стоящему перед немецкой обороной, узнавал обстановку и состояние экипажа.

Чуть ли не в последнем танке сам Громцев был тяжело контужен и отправлен в госпиталь. Это был его 7-й и последний сгоревший танк на тяжелом, невероятно тяжелом боевом пути от Подмосковья, Сталинграда, Прохоровки, Днепра и Прибалтики до Восточной Пруссии. Было известно, что за Восточную Пруссию он представлен к званию Героя Советского Союза, но, как рассказывали потом, в машину, везущую документы в штаб корпуса, среди которых было и его представление, попала бомба, а до возобновления представления так дело и не дошло.

Редактор нашей газеты «Вперед и выше» как-то меня упрекнул и даже задержал публикацию одной из моих моей статей за то, что в ней не было ни слова об авиации. И сейчас, заканчивая воспоминания о боях в Восточной Пруссии, я вплотную подошел к тому моменту, когда можно несколько восполнить этот пробел.

С конца марта и в апреле 45-го я уже в танке не сидел, был связным штаба 2-го танкового батальона с командным и наблюдательным пунктами танковой бригады. Во время перемещений между этими тремя пунктами в непосредственной близости от передовой пришлось невольно, но постоянно наблюдать за воздухом и хорошо видеть действия наших бомбардировщиков и штурмовиков, бомбардирующих и штурмующих оборону противника. Но прежде чем поделиться своими впечатлениями о действиях нашей фронтовой авиации весной 1945 года в Восточной Пруссии, мне хотелось бы сделать небольшое отступление от темы и высказать необщепринятые суждения о некоторых событиях, связанных с нашей авиацией.

О нашей авиации 41-го года мне писать не хочется. Авиация в целом, как род войск, в первые дни войны оказалась, это мне представляется совершенно очевидным, не на высоте. Точнее, не на высоте оказалось высшее авиационное командование в округах, объединениях и соединениях. Значительная часть нашей авиации приграничных военных округов была подставлена под удары немецкой авиации и уничтожена в первые часы 22-го июня 41-го года. (По нашим сведениям, 22.06.41 уничтожено 1200 самолетов, по немецким (Гапьдер) к 13.30 - 800 самолетов). В публикациях советского времени цифра Гальдера - 10 потерянных немецких самолетов к 13.30 22.06. 41г. официально никогда не признавалась, также как и наши потери за 22.06.41г. оценивались всегда цифрой 1200 самолетов. По данным В. Фалина, приведенным им в книге «Второй фронт» и, видимо, взятых им из немецких источников, «в первый день войны было уничтожено 1811 (из них на земле 1480) советских самолетов при 35 сбитых и около 100 поврежденных немецких, а к 30 июня - соответственно 3143 и 669 (без учета самолетов союзников рейха)...».

Бесславная гибель нашей авиации в первые дни войны, абсолютное господство в воздухе немецкой авиации, мне представляется, одна из самых серьезных причин поражений нашей армии летом 41- года, одна из причин невероятно больших потерь среди личного состава отступающих частей Красной Армии и эвакуирующегося гражданского населения. Из-за неприкрытая с воздуха безнаказанно расстреливалась с немецких самолетов отступающая наша пехота, колонны беженцев, переправы, воинские эшелоны. Были разбомблены прифронтовые склады с горючим и боеприпасами, и многочисленные наши танки, да и артиллерия тоже, стали из-за этого небоеспособны и в больших количествах достались врагу.

Были у нас в 41-м году отдельные герои — Николай Гастелло, Степан Супрун, Виктор Талалихин, А.И. Покрышкин, Борис Сафонов, А. Антоненко, П. Бринько... и, уверен, многие, оставшиеся безвестными истинные герои, проявившие себя в чрезвычайно тяжелых, очень неравных боях с врагом. Вечная им слава и безмерное преклонение перед ними.

Но в целом наша авиация в первые дни войны оказалась не на высоте.

Ведь когда немножко стали думать о разумном использовании авиации, додумались все же использовать даже тихоходные ТБ-3 только как ночные бомбардировщики. И наш бывший сотрудник академии имени Н. Е. Жуковского Г.И. Федоренко летал на ТБ-3 на ночные бомбежки вплоть до апреля 1943 г.

И еще один интересный факт. Кто читал воспоминания Федота Орлова «Огненные рейсы голубой двойки» [9], тот не мог, конечно, не восхищаться ночными налетами на вражеские аэродромы наших ТБ-3 в 1941—1942 гг., на которых летал автор книги, и за успешные бомбежки врага на ТБ-3 в 41-м и 42-м годах был удостоен звания Героя Советского Союза.