Публицистика 1987 - 2003 годов

Генерал-майор И. И. Абрамидзе, бывший командир 72-й горнострелковой дивизии 26-й армии КОВО: «... 20 июня 1941 года я получил такую шифровку Генерального штаба: «Все подразделения и части Вашего соединения расположенные на самой границе, отвести назад на несколько километров то есть на рубеж подготовленных позиций. Ни на какие провокации со стороны немецких частей не отвечать, пока таковые не нарушат государственную границу. Все части дивизии должны быть приведены в боевую готовность. Исполнение донести к 24 часам 21 июня 1941 года.» Точно в указанный срок я по телефону доложил о выполнении приказа». (Там же).

А. В. Егоров, бывший командир 63 ТП 32 ТД 4 МК,: «Вечером 21 июня с наступлением темноты части 81-й моториз ованной  дивизии 4 МК были подняты по тревоге и выведены в другой район» [11].

В рассказе Егорова - немаловажная деталь: части 81-й МД были передислоцированы в новое место уже из расположения летних лагерей . Еще у него в очерке есть важное свидетельство: его танковый полк по тревоге в 3 часа 00 минут 22-го июня выступил из места своего расположения на окраине Львова в лес, расположенный в 10 километрах от города на запад.

Одесский военный округ (Од ВО). Маршал Советского Союза М. В. Захаров, бывший перед войной начальником штаба ОдВО: »... Приказом НКО от 19 июня войскам предписывалось замаскировать аэродромы, боевые и транспортные машины, склады, парки и базы, а также РАССРЕДОТОЧИТЬ САМОЛЕТЫ НА АЭРОДРОМАХ (выделено - В.Ф.) Флоты и флотилии должны были повысить боевую готовность и усилить корабельные дозоры... По настоятельной просьбе Военного Совета ОдВО личным распоряжением начальника Генерального штаба Г.К.Жукова от 14 июня Одесскому военному округу согласно моб илизационному  плану разрешалось «выделить армейское управление и 21.6.1941 г. вывести его в Тирасполь...» [12].

Н.Г.Кузнецов, бывший командующий ВМФ СССР: «В течение 20-го и в ночь на 21 июня все силы базы (Ханко - В.Ф.) по приказу Военного совета были приведены в полную боевую готовность» [13].

Западный особый военный округ (ЗОВО). Здесь события в те дни развивались несколько иначе. Генерал-майор П. И. Ляпин, бывший начальник штаба 10-й армии, дислоцированной в районе Белостока: «Судя по тому, что за несколько дней до начала войны штаб округа начал организовывать командный пункт, командующий войсками ЗапОВО был ориентирован о сроках возможного начала войны. Однако от нас никаких действий почему-то не потребовал» [14]. Бывший начальник штаба 4-й армии ЗОВО, дислоцированной на брестском направлении, генерал-полковник Л. М. Сандалов: «... в то время как приграничные армии не принимали никаких мер по приведению войск в боевую готовность, стрелковые корпуса округа, дислоцированные в восточных областях Белоруссии, по указанию Генерального штаба 18-21 июня начали выдвижение походным порядком и по железной дороге ближе к границе... Имелись также сведения о начавшейся в середине июня перевозке войск Уральского военного округа в район Опочка, Полоцк, Витебск, Невель - на стык Западного и Прибалтийского особых военных округов (соединения и части 22-й армии)» [14].

Характеризуя обстановку на Западном фронте в последние предвоенные дни нельзя не привести еще одно, малоизвестное, свидетельство очевидца. Генерал-лейтенант авиации Герой Советского   Союза С. Ф. Долгушин, летчик, вступивший в бой с немецкими самолетами утром 22 июня 1941 года, свидетельствует: «Накануне войны служил на аэродроме, расположенном в 17 км от границы... В субботу, 21 июня 1941 года прилетели к нам командующий округом генерал армии Павлов, командующий ВВС округа генерал-лейтенант Колец, командир дивизии, командир полка. И нас с Макаровым послали на воздушную разведку. На немецком аэродроме до этого было всего 30 самолетов. Это проверяли неоднократно. Но в этот день оказалось, что туда было переброшено еще более 200 немецких самолетов. Мы доложили об этом... После полетов, часов в 18, поступает приказ командующего (округом - В.Ф.) - снять с самолетов оружие и боеприпасы. Приказ есть приказ - оружие мы сняли. Но ящики с боеприпасами оставили. 22 июня в 2 часа 30 минут объявили тревогу. И пришлось вместо того, чтобы взлететь и прикрыть аэродром, в срочном порядке опять ставить пушки и пулеметы на самолеты. Наше звено первым установило пушки и тут появились 15 вражеских самолетов. Мой самолет обстреляли уже на взлете - получил он 16 пробоин, однако значительных повреждений не было. Как оказалось, из всего звена взлетел я один. У Борового самолет сожгли еще на земле, а у Макарова был поврежден двигатель. Один против 15 самолетов противника - атаковать я их не мог, только уворачивался от их атак. Но они потеряли возможность свободно обстреливать наземные цели, а в этом была их основная задача. Поэтому они развернулись и ушли на свой аэродром. Вот таким был мой первый вылет в Великую Отечественную войну.» [15].