Публицисты 1860-х годов

В июньском номере журнала «Голос минувшего на чужой стороне» за 1928 год опубликованы «Исторические миниатюры» бывшей актрисы Александрийского театрам. Кариной-Чита. В одной из миниатюр, озаглавленной «Жена пирата», рассказывается, как, приехав в 1906 году на Лялино озеро, М. Кармина-Чита услышала, что по соседству «живут стародавние помещицы, четыре сестры Кутузовых… такие… нехорошего поведения: в церкви не бывают. А одна из них — жена пирата!»

Мясник, развозивший мясо по окрестностям, подтвердил, что действительно в Лялине круглый год проживают четыре пожилых сестры, и с презрением прибавил: «Очень бедные, мяса не берут, и никто из настоящих господ у них не бывает». Он же рассказал, что одна из сестер долго проживала за границей и раз как-то, давно это было, приехала в Лялино с мужем, да таким чудным: по-русски ничего не знал, а звали его Глафирой. Потом Глафира с женой уехал, и она снова появилась через некоторое время в усадьбе, уже одна.

Позже М. Кармина-Чита попала в этот дом.

«В их саду было царство сирени, она беспрепятственно разрослась так, что заглушила все вокруг, и так убог казался прятавшийся за ней разрушающийся деревенский дом, растрепанный, как старое воронье гнездо. И обитательницы усадьбы показались нам на первый взгляд под стать своему гнезду — все на одно лицо, все в черном п на ворон похожи… Впрочем, первое впечатление было верно только по отношению к одной из сестер — Александре Григорьевне[16] , — длинношеий, похожей на птицу особе. Она же одна, пожалуй, и подходила к типу нигилистки. Другая сестра (Елена Евграфовна Зайцева. — Ф. К.) была меньше всех ростом, с лицом, сохранившим краски и миловидность молодости, с приветливыми голубыми глазами и изящными манерами. Третья из сестер Кутузовых, самая молодая, Олимпиада Григорьевна, и монашеским покроем своей черной одежды, и видом, и повадками более всего напоминала раскольничью начетчицу… Обстановка комнаты, где нас приняли, была донельзя убогой, никаких следов «прежнего величия» в ней и помину не было. Но книги виднелись повсюду, а на стенах висели большие портреты: Белинского, Герцена, Бакунина…»

Оказалось, что пиратом окрестили в Лялине не кого другого, как известного анархиста графа Кафиеро, на средства которого была устроена бакинская коммуна в Локарно, где единственной русской женщиной и была Олимпиада Кутузова, выданная самим Бакуниным замуж за Кафиеро. «Кафиеро с женой действительно приезжали на лето в Лялино. Добродушный, услужливый и веселый, он сошелся со всеми, до крестьян включительно. Близость дошла до того, что анархист даже крестил детей у люблинских мужиков. Мудреная же фамилия Кафиеро была немедленно переделана ими в Глафиру».

М. Кариной-Чита показали достопримечательность этого дома — старый диван с вылинявшей красной обивкой.

«— Этот диван называется «диваном Софьи Петровской». Слыхали о ней? — добродушно «съязвила» Александра Григорьевна…

Александра Григорьевна рассказала, — пишет М. Кармина-Чита, — что Петровская приезжала раз летом в Лялино отдыхать. (Я забыла, в котором году.) Она действительно отдыхала: ходила с увлечением за грибами и часами лежала на диване, читая французские романы. Книги ее уцелели в Лялине».

Чуть ниже М. Кармина-Чита замечает: «Должно быть, деревня Лялино служила местом отдыха для иных из революционной молодежи. Там приходилось видеть, например, юного Сине губа, впоследствии казненного, и других».

Кармина-Чита не могла знать, что «подходившая к типу нигилистки» Александра Евграфовна, старшая из четверых сестер Кутузовых, рассказывавшая о приезде Софьи Перовской в этот дом, и принимала в качестве хозяйки дома известную революционерку. И не только ее. В этом доме в 1870–1871 годах жил находившийся под негласным надзором полиции известный писатель-демократ Василий Слепцов. В этом же доме в 1874 году скрывался от полиции «пропагандировавший народ» в соседнем Торжокском уезде Сергей Кравчинский. Александра Кутузова сама была участницей революционного движения и с июля 1870 года находилась под негласным полицейским надзором «за посещение студенческих сходок», а с 1874 года — еще и «за прикосновенность к делу о преступной пропаганде». В течение всех 70-х годов по преимуществу в летние месяцы дом на Лялином озере заполнялся ее друзьями-«нигилистами», о чем говорят многочисленные донесения полиции, крайне встревоженной этим обстоятельством.