Публицисты 1860-х годов

Когда заходит речь об «эксплуататорстве» Благосветлова, приводится обычно тот факт, что Благосветлов платил Писареву всего 50 рублей за лист. Часто приводится также письмо Писарева Благосветлову, начинающееся так: «Бесстыжие твои глаза! Ты меня огрел при расчете на 77 р. 50 к. сер…» Но при этом не учитывается, что, разъяснив Благосветлову, как это получилось («число написанных мною листов определено у тебя неверно»), Писарев продолжает свое письмо так: «Правда ли, что у нас всего только 1700 подписчиков? Если правда, то не поторопился ли ты прибавить мне по 10 руб. на лист?»

Благосветлов действительно платил Писареву 50 рублей за лист, причем с начала 1865 года увеличил полистную плату по собственной инициативе, чем вызвал упреки Писарева. Но, как показывает расчетная книга «Современника», Чернышевский и Добролюбов получали в журнале вначале 40, а потом 50 рублей за печатный лист, хотя тираж «Современника» был значительно больше, а цена номера выше, чем в «Русском слове».

Нельзя не иметь в виду также и того, что для ведения издания в тех условиях необходим был талант не только журналистский, редакторский, организаторский, но в известном смысле предпринимательский.

Это хорошо понимал Некрасов. В неопубликованных главах воспоминаний П. Гайдебурова, хранящихся в ЦГАЛИ, передан один из последних его разговоров с Некрасовым — уже перед самой смертью руководителя «Современника» и «Отечественных записок». «Я знаю, — говорил Некрасов, — меня упрекают в практичности и в разных разностях. Еще Белинский говаривал об этом… Но если б во мне не было практичности — разве я смог бы вести «Современник»? Ведь трудно, ох как трудно было это!»

Благосветлов обладал качеством «практичности», столь необходимым для издателя журнала в буржуазном обществе. Именно это качество и позволило ему в течение двух десятилетий в исключительно трудных условиях вести свои неугодные правительству издания. Силу Благосветлова, его практические возможности как издателя вполне оценивало III отделение. К примеру, какой-нибудь «Женский вестник», издаваемый супругами Мессарош, несмотря на определенную прогрессивность его направления, не беспокоил III отделение. «Средства к изданию этого журнала крайне ограничены, и в настоящее время их у Мессарошей нет», — говорилось в записке III отделения, — поэтому «нет никакой надобности… запрещать это издание», оно прекратится само собой (прогноз III отделения быстро оправдал себя). «Совсем другое дело журнал, издаваемый Благосветловым… Материальные средства у Благосветлова невелики, но кредит значителен, и он, имея типографию, может вести журнал долго, даже при неудовлетворительной подписке. Человек этот — сильной воли и твердого характера. Как ни жмет и ни теснит его Главное управление по делам печати, он все-таки держится твердо и не отступает от предвзятых им целей и стремлений». Таково признание врага. А теперь задумаемся: мог ли Благосветлов в это трудное время стоять столь твердо на ногах, если бы он не имел собственной типографии и обеспечивающей в тех условиях кредит недвижимости (собственная типография и каменный дом — таковы основные аргументы в пользу «эксплуататорства» Благосветлова)?

Благосветлов был сыном своего времени, продуктом тех жизненных обстоятельств, в которых он рос и воспитывался. Голод, бедность и нищета в детстве и юности выработали в нем сложный комплекс отношений к материальным благам жизни, который и выражался в его «практичности» и «прижимистости». Однако, каким бы сложным ни был этот комплекс, жажда обогащения никогда не была самодовлеющей у Благосветлова. И когда он писал в 1862 году Мордовцеву: «…Я никогда не знал цену деньгам, если я сыт и могу купить книгу; притом помню и то, что 60 миллионов моих соотечественников ходят в лаптях, а я все же в крепких сапогах», — он был искренен. Искренен он был и в этих словах, написанных им в конце жизни: «…Я вовсе не желаю воспитывать своих детей в духе той буржуазной тупости, которая видит идеал человеческого счастья в деньгах, в роскоши и во внешнем лоске, и если их не имеет, то облизывается, как голодная собака при взгляде на жирную кость, от одной надежды когда-нибудь съесть ее. Нет, я хотел бы видеть в них простых и честных работников, каким был их отец всю свою жизнь». Сутью миросозерцания Благосветлова, конечно же, было не приобретательство, но демократизм, идущий от земли, первоначально во многом стихийный, а с течением времени все более осмысленный, революционный, боевой.