Пучеглазый

Я произнесла это еле слышным голосом, чтобы они решили, будто я так и просижу в одиночестве в своей комнате без дела до самой ночи.

— Не глупи, — спохватилась мама, и в голосе ее прозвучали нотки раскаянья.

Она похлопала по дивану, приглашая меня сесть рядом с собой.

— Ну же, садись. Мы будем рады, если ты останешься. Правда, Джеральд?

— О, конечно, — невозмутимо произнес Пучеглазый, глядя на меня как на пустое место. — Конечно, мы хотим, чтобы ты осталась. Как-никак, это твой дом, а не мой.

Вот уж в это трудно было поверить! Пару недель этот тип, конечно, просидел вежливо на диване, а потом совершенно освоился и стал вести себя так, словно он у себя дома. Ну, вы понимаете, что я имею в виду.

Между тем, кто пришел погостить, и тем, кто живет в вашем доме по праву — большая разница. Гости сидят там, где им скажешь, и делают то, что вы им предлагаете, пока вы не пригласите их заняться чем-то другим. Если предложить им чашечку чаю и показать слайды, снятые в отпуске, то они так и останутся сидеть, как прикованные, пока вы ни пригласите их в кухню лущить горох. Гости не вскочат просто так по собственной воле и не станут расхаживать по вашему дому, рыться в вашем хозяйственном шкафу в поисках молотков и гаечных ключей и совать нос в ваши спальни.

— Китти, можно мне заглянуть к тебе на минутку?

Я постаралась поплотнее закрыть дверь, так что чуть голову себе не прищемила.

— Зачем?

Пучеглазый помахал инструментами.

— Я ищу воздушную пробку в батареях. Похоже, что она именно в твоей комнате.

Он кивнул в сторону моей двери. Рукава его рубашки были завернуты, пальцы все в масле, так что он явно говорил правду.

— Ладно.

Я раскрыла дверь, насколько это было возможно. Он стоял и ждал.

— Ну? Можешь ты открыть дверь? — повторил он.

— Я уже открыла, шире не открывается.

— А что с ней не так? (Ох, у него прямо глаза заблестели: «Ага! Еще одна работенка, которая позволит мне крепче присосаться к моей Розалинде!»)

— Да все с ней нормально, — огрызнулась я. — Просто парочка книг лежит за ней на полу, вот и все.

— Парочка книг! — присвистнул Пучеглазый. — Да у тебя там, поди, вся Шотландская энциклопедия: дверь-то совсем не открывается.

Я ничего не ответила. Думаю, он верно истолковал, что означало мое молчание. Все же я еще чуть-чуть приоткрыла дверь, отчего все мои хрестоматии по английской литературе наехали друг на дружку и корешки их затрещали. Пучеглазый бочком пролез внутрь и огляделся в темноте.

— Что это у тебя тут так темно? — удивился он. — Почему ты занавески не раздвинешь?

Я отступила, спотыкаясь о компьютерные провода и щипцы для завивки, валявшиеся на полу.

— Не успела.

— Не успела? Да уже почти вечер! Если не поторопишься, то скоро будет пора их снова закрывать.

Я пропустила его нотацию мимо ушей. Джеральд Фолкнер поднял ногу и аккуратно уместил ее между пластиковыми пакетами с клубками шерсти и давно забытыми грязными чайными чашками. Было видно, что он изо всех сил старается не наступить на разбросанную повсюду одежду, которую я так и не успела повесить в шкаф. Ковра под вещами почти не было видно. В конце концов он таки наступил каблуком в миску с мюсли. Слава Богу, Флосс успела вылакать почти все молоко, и хлопья засохли.

Он раздвинул шторы. В комнату хлынул свет.

Пучеглазый застыл как громом пораженный.

— Боже милостивый! — прошептал он потрясенно. — Да это же компостная куча дизайнера!

Пучеглазый изумленно оглядывался вокруг. Картина и впрямь была неприглядная, признаю. Почерневшие шкурки бананов не выглядят так противно в мусорном ведре, но когда они валяются на смятых простынях, да еще с налипшей кошачьей шерстью — это зрелище не для слабонервных. А вдобавок повсюду разбросаны косметика, бигуди и расчески. И конечно, игральные карты намного аккуратнее смотрятся, когда сложены стопкой. А если бы ящики комода были задвинуты как положено, мое белье не валялось бы на полу.

Джеральд Фолкнер наклонился и поднял кружку с остывшим кофе, покрывшимся толстым слоем зеленой плесени.

— Как интересно, — пробормотал он. — Этот вид плесени нечасто встретишь.

— Мне кажется, ты говорил о воздушной пробке в наших трубах.

Заметили? Я сказала не просто «в трубах», а «в наших трубах». Я надеялась, что если мне удастся дать Пучеглазому почувствовать, что он чужак в нашем доме, он в конце концов уберется восвояси. Но моим надеждам не суждено было сбыться.

— Ах да!

Пучеглазый расчистил местечко у меня на столе и поставил чашку между моими пушистыми тапочками и большой банкой кошачьего корма, которую я, очевидно, прихватила с кухни как-то ночью, когда Флосс проголодалась. Когда он ставил чашку, раздался металлический звон. Мы оба его услышали. Джеральд смел в сторону папины письма и взял то, что лежало под ними.

Ножницы.

— Китти, — сказал он, — уж не те ли это ножницы, которые твоя мама искала три дня кряду на прошлой неделе?