Пучеглазый

Потом вздохнула, набираясь терпения, и чуть-чуть пошаркала, не сходя с места. А затем что есть силы хлопнула дверью.

И стала ждать.

Вскоре послышалось «хомячье» шуршание: кто-то полез в карман за платком, потом раздались всхлипы и громкое сморкание.

— Ага, попалась!

Хелен подпрыгнула как ошпаренная кошка.

— Уходи сейчас же!

Она здорово перетрусила, точно. Если бы вы ее тогда видели, наверняка бы решили, что всех ее родных и близких только что смела в море страшная волна цунами. Лицо у нее опухло, из носа текло.

— Да оставь же меня в покое! — выкрикнула она.

— Не могу, — откровенно призналась я. — Я сюда послана. И должна тут сидеть с тобой ждать, когда ты успокоишься. Мне поручено следить, чтобы ты не угодила под машину.

— Не угодила под машину? — переспросила Хелен озадаченно, видно, совсем сбрендила и ничего не понимала. — А, угодить под машину.

Это объяснение, похоже, немного ее успокоило. Она уже не так свирепо на меня зыркала. Я воспользовалась тем, что Хелен сменила гнев на милость, скинула с ближайшей скамейки чьи-то хоккейные коньки и уселась между двумя противными мокрыми пальто. Похоже, мое присутствие ей больше не мешало. Раз у меня такое поручение — сидеть тут с ней среди болтающихся мешков с обувью и непарных носков, чтобы она не угодила под машину.

В нашей школе все учителя и родители жуть как боятся, что однажды кто-то из детей таки выскочит не глядя из главного входа и угодит прямо под колеса какого-нибудь грузовика. А все потому, что здание школы втиснули в самом центре города. На математике мы часто чертим графики — всего, что только в голову придет, даже тех фразочек, какие родители бросают нам вслед, когда мы уходим в школу. Ну и графики у нас получаются! Алисины родители всегда говорят ей: «Будь умницей, горошинка», а всем прочим твердят примерно одно и то же: «Будь осторожнее, когда переходишь улицу!»

По щекам Хелен катились слезы. Рот открылся, губы посинели. Она рылась в карманах в поисках платка. Нос у нее был забит, и ей было трудно дышать.

Жуткое зрелище! Я вскочила на ноги и принялась шарить по карманам всех пальто, пока не нашла маленький целлофановый пакетик с пятью бумажными платочками.

— Вот. Держи.

Хелен — чистюля из чистюль. Прежде чем вытащить платок и высморкаться, она уставилась на табличку над крючком, стараясь разобрать номер, а потом дрожащим голосом спросила:

— Чьи они?

— Уймись, Хелен, — ответила я. — Это всего-навсего платки.

Уж не знаю, заметила ли она мое нетерпение, но только как-то сжалась и снова захныкала. Я чуть не лопнула от злости. На чем свет стоит я кляла миссис Хатри за то, что у нее не хватило ума послать сюда Лиз. Уж та бы знала, что делать! Как-никак лучшая подруга! Обняла бы Хелен за плечи и успокоила.

Я неловко обхватила Хелен.

— Отстань! — огрызнулась она. — Не трогай меня!

— Вот и отлично! — я отсела на противоположную скамейку. — Была охота! Я к тебе больше не подойду. Просто посижу здесь тихо-спокойно и посчитаю пальто.

И я в самом деле принялась считать пальто. Но только старалась не глядеть на те, что висели рядом с Хелен: она выглядела такой жалкой, что и мне и ей было неловко. Так что я просто блуждала взглядом по сторонам и тут-то пожалела, что не прихватила с собой портфель. Могла хотя бы почитать. Ненавижу сидеть вот так попусту без книги. Я принадлежу к тем, кто читает всё подряд — даже надписи на коробках с хлопьями, убери их со стола — и нам уже завтрак не в завтрак.

Смотреть в раздевалке было не на что. Все мы ходим в одинаковой одежде. Четыреста девчачьих пальто — синих-синих, словно море разливанное.

У нас школа для девочек, можете себе такое представить? Это моя мама меня сюда устроила. Ей надоели ежедневные утренние скандалы: что я надену на этот раз и что возьму с собой на обед, а вечером все по новой — из-за тех замызганных листков бумаги, которые я приносила из школы.

— А это проверяли? — допытывалась она, разглядывая любую находку. — Почему же учитель ничего не написал о твоей ужасающей безграмотности?

А если я прятала тетрадки, то слышала вот что:

— Чем же ты занималась целый день? Баклуши била? Ты ведь знаешь свои недостатки, верно? Этак ты вырастешь пустоголовой невеждой.

Думаете, приятно такое выслушивать? А я наслушалась вдоволь. Но однажды, явившись из школы, я сдуру ляпнула, что завтра велено принести на занятия шампунь.

— Чем это вы там занимаетесь? — изумилась мама.

— Проходим уход за волосами.

— Уход за волосами?

В маму словно бес вселился. Вы наверняка такого в жизни не видывали.

Она просто обезумела. И бросилась звонить моему папе в Бервик-на-Твиде.

— Уроки мытья волос! — орала она в телефон. (Мне даже пришлось отодвинуть от уха вторую трубку, по которой я подслушивала.)

— Не глупи, Рози, — сказал мой отец. — Наверняка они изучают волосяные луковицы и фолликулы, сальные железы и все такое.

Мама закрыла трубку ладонью и крикнула мне:

— Вы что, изучаете волосяные луковицы, фолликулы и сальные железы?

Я в свою очередь закрыла трубку второго телефона и прокричала в ответ: