Пугачев

Михельсон пошел к Табынску. По дороге получил сообщение: местный казачий есаул Кузнецов со своей командой захватил и сковал Зарубина, Ульянова, Губанова и других предводителей. 28 марта подполковник вступил в Табынск. В рапорте Бибикову он сообщил о замирении всех «здешних мест», установлении в них «старого порядка», своих планах — возвратиться в Уфу, а потом идти к Уральским горам для дальнейших действий. В местах, но которым прошли правительственные отряды, «уфимские жители», по словам Михельсона, «в окрестных деревнях, в отмщение, делают великие разорения». Речь идет, можно полагать, о богатых людях, чиновниках и прочих, которым нанесли ущерб восставшие.

Михельсон 4 апреля вернулся в Уфу, куда незадолго перед тем отправил Зарубина и его помощников. Вскоре к нему доставили и пугачевского атамана Торнова, продолжавшего действия в окрестностях Бакалов. Тяжелые поражения повстанцев в этих местах, наступление карателей со всех сторон имели следствием быстрое прекращение сопротивления, захват большого числа пленных, выдачу предводителей.

Разгром Чесноковского центра был, конечно, сильным ударом для восстания. Но еще более тяжелым стало поражение главных сил Пугачева в районе Оренбурга. Сюда со стороны Самарской линии подходили войска генералов Голицына и Мансурова. 17 марта они вошли в Новосергиевскую крепость в верховьях реки Самары. От нее уже недалеко было до Оренбурга, Татищевой крепости, Илецкого городка.

«Чрезвычайная буря и снег» несколько задержали Голицына. Как он писал в рапорте Бибикову 18 марта, «по всем известиям, что я получил, видно, будто имеют (восставшие. — В. Б.) намерение зад (т. е. арьергард. — В. Б.) корпуса тревожить от Илецкой крепости, а из Берды берут свое злодейское войско к Татищевой».

Действительно, Пугачев, понимая важное значение Татищевой крепости, вывел из своей ставки, в которой оставил Шигаева за начальника, значительную часть сил и отправился с ними сам. В Татищеву же по его приказу из Илецкой крепости вышел Овчинников. Всего собралось от 8 до 9 тысяч повстанцев. Они имели 36 пушек. Крепость укрепили — в разрушенных местах стену дополнили снежным валом — облитый водой, он обледенел и стал внушительной преградой. Пугачев сам расставил пушки. Измерил расстояния от орудий до предельных пунктов на пути вероятного наступления противника, расставил там колышки. Канониров наметил заранее из числа «самых проворных людей», сам же, по словам И. Почиталина, «показывал правильно стрелять». Затем обратился с речью к защитникам крепости, отдал последние распоряжения.

«Когда же, — говорил на допросе тот же Почиталин, — в Татищевой к обороне против князя Голицына было все приготовлено, Пугачев собрал всю свою толпу и говорил сначала, чтобы послужили с храбростью. Потом дал приказ: тот день, как Голицыну придти должно будет к Татищевой, чтобы была совершенная тишина и чтобы люди всячески скрылись, дабы не видно было никого и до тех пор пушкам и каждому к своей должности не приступать, покуда князя Голицына корпус не подойдет на пушечный выстрел ядром».

20 марта разъезды, посланные Пугачевым для наблюдения и разведки, доложили ему, что Голицын приближается — занял уже Переволоцкую крепость. Около нее крутились небольшие повстанческие партии, но их прогоняли. Со своей стороны, Голицын посылает разъезды к Татищевой, сам совершает рекогносцировку. Сначала он сделал вывод, что крепость оставлена мятежниками — там никого не было видно. Но потом убедились, что это не так, предстояла борьба с большим числом ее защитников.

Голицын имел 6,5 тысячи человек. В четыре часа утра 22 марта он, оставив в Переволоцкой для охраны отряд Гринева и весь обоз, довольно большой, двинул вперед авангардный отряд Бибикова (по батальону гренадер и егерей, 200 лыжников, три эскадрона кавалерии). Через час с главными силами выступил сам.

Бибиков приближался к Татищевой. До нее оставалось четыре версты. Полковник выслал в разведку разъезд из трех чугуевских казаков. Они подъехали к крепости. Она не подавала признаков жизни — повстанцы попрятались кто где мог. Казаки подъехали к воротам. Из нее вышла женщина с хлебом и солью (ее выслали Пугачев, Овчинников и Арапов, скрывавшиеся за воротами). К ней и обратились чугуевцы:

— Есть кто в крепости?

— Были злодеи, да уехали. Теперь в крепости никого нет. Мы, жители, просим князя Голицына идти сюда без всякого опасения.

Казаки подъехали поближе к воротам и заметили, что за ними, позади валов, стоят толпы вооруженных людей. Повернули коней назад и поскакали прочь. Пугачев и другие пытались их догнать — одного схватили, но двое сумели ускользнуть. Они рассказали обо всем полковнику. От него узнал о повстанцах Голицын. Его войска подошли к крепости. Голицын направил против нее свои силы двумя колоннами — правую возглавил Мансуров, левую — Фрейман; «передовой деташемент» (авангард) Бибикова тоже поставил с правой стороны, чтобы воспрепятствовать действиям повстанцев с фланга.