Пугачев-победитель

Ординарцы помогли генералу выйти из дворца, уложили в карету, где находился врач, сопровождавший Потемкина, и карета покатилась, покидая Казань.

— Государи мои! — обратился фон Брандт к военному совету. — Приняв на себя все права и обязанности только что покинувшего нас генерала Павла Сергеевича, в качестве вашего общего начальника открываю заседание. Приступим к суждению о том, что нам в данных обстоятельствах надлежит делать.

Заседание началось. Четверть часа спустя в зал был введен только что прибывший ротмистр Левшин, который сообщил собравшимся, что хотя отряд Потемкина и дотерпел жестокое поражение, но все же добрая половина людей и семь орудий спасены и уже втягиваются в город.

* * *

Князь Петр Иванович Курганов добрался до дома Лихачева, где остановились его родители, совершенно измученный. У него еще хватило сил слезть с коня и пройти, шатаясь, до столовой, где он упал на подставленный ему дворецким стул и несколько минут оставался в полуобморочном состоянии. Очнулся он, когда вышедшая с заплаканными глазами из комнаты больной дочери старая княгиня принялась натирать ему виски уксусом.

— Какой ужас! Какой ужас! — бормотал он и, закрыв лицо руками, зарыдал.

— Ну, будет же! Будет! — растерянно говорил старик-отец, похлопывая его по рукам и гладя по голове, как малого ребенка — Так бог хотел, на все его святая воля... Вот ты цел и невредим, а бедный Володя Осколков погиб...

— Володя тоже уцелел, — отозвался Петр Иванович. — Мы вместе с ним въехали в город. Меня спас Юрочка Лихачев, а Володю выхватил из свалки левшинский ротмистр Сорокин. Володя на радостях подарил Сорокину свои золотые часы.

И молодой человек начал рассказывать обо всех событиях этого рокового утра.

— Что же теперь будешь делать, Петя? — спросил старый князь.

Подумав, Петр Иванович ответил твердо:

— Затея с дворянской дружиной была нелепостью, отец. Левшин безусловно прав: это не шуточная драка на кулаках, где лежачего не бьют. Это — страшная война гражданская. Для нее нужны солдаты. Самые обыкновенные солдаты, готовые, не мудрствуя, не своевольничая, выполнять приказы своих офицеров. Держать в руках ружье я, слава богу, умею. Запишусь рядовым в какой-нибудь из наших полков. Буду драться.

— Под силу ли тебе будет, Петя? — засомневался старик.

— Очень тяжело. Да что делать? Вот я нагляделся на нашу дружину. Задумано вроде неплохо, а на деле — ничего. Когда мы пошли в атаку, получилась каша, полная бестолочь. А левшинские гусары как ножом разрезали толпу и выскочили, почти без потерь. Почему такая разница? Потому что там — умение, а у нас — только желание. С одним желанием без умения много не сделаешь. Тут и с умением-то нелегко, У нашего генерала некоторое умение было, а вот провалился. А Михельсон не проваливается, он великий мастер своего дела. Теперь вопрос ребром: либо нам надо научиться вести борьбу, либо мы все погибнем.

— Бог милостив…

— Нет, отец. Бог слишком долго был к нам милостив. Теперь он гневен и грозен. Костя Левшин тоже говорит, на Россию идет снова проклятое смутное время. Емелька, этот самозванный «Петр Федорович», — тот же самый Лже-Дмитрий.

— Отрепьеву наши заграничные недруги помогали.

— У Левшина имеются сведения от взятых им в плен пугачевцев: в логовище Емельки на какой-то пасеке уже несколько недель сидят, вернее, до выступления сидели, какие-то иностранные посланцы. Всей артиллерией заведует польский шляхтич, дельный офицер. Сегодня их пушки работали неплохо. Сразу, видна опытная рука. Да и действиями их кавалерии руководил, говорят, француз или швед. Но это только начало. Наконец теперь Пугачев начинает сманивать к себе на службу попавших ему в плен офицеров. Раньше с ними расправа была короткая: присягни или повесим, и многие отказывались присягнуть, не велика штука помереть без мучений! А теперь Пугачев пленных офицеров сначала голодом морит, потом слегка пытает, а уж после и предлагает: служи мне, внакладе не будешь, а если не хочешь служить, то мы из тебя всю кровь по капле выточим; прежде, чем помрешь, жизнь свою проклянешь. Ну, и сдаются.

— Плохие слуги будут. Из-под палки...

— Не все! Попадаются, ведь, и такие, которым после первого шага все пути отрезаны.

Помолчав немного, Петр Иванович продолжил:

— У меня есть еще другой план. Это относится к работе Левшина. Он говорит, что теперь исключительное значение принимает партизанская война. Пусть против Емельки действует регулярная армия, но необходимы и небольшие, действующие совершенно самостоятельно отряды, состоящие из людей, обрекших себя на смерть. Я может быть упрошу Левшина взять меня в свой отряд. Кстати, Юрочка Лихачев с ним и, представь, всего за несколько недель сделался заправским партизаном. Сорокин — это лихой вахмистр Левшина, отчаянный рубака и головорез, — говорит, что барчук Лихачев не хуже Митрохина орудует. А Митрохин — это очень ловкий парень. Думаю, через несколько недель и я буду не хуже Митрохина...

Слабая улыбка мелькнула на устах Петра Ивановича.

— Чего ты? — спросил старый князь.