Пугачев

Как мы уже знаем, Долгополов добрался-таки до пугачевского лагеря. Разумеется, он понял, что имеет дело не с государем, а с самозванцем, который не собирается отдавать долги настоящего Петра Федоровича. Кроме того, увидев, как по приказанию «амператора» вешают дворян, купец настолько испугался, что решил отказаться от мысли выдать Пугачева властям. Теперь он желал только одного — как можно скорее уйти. Но «амператор» не отпускал Долгополова, подозревая его в шпионаже. Только когда за Астафия походатайствовал кто-то из ближайших пугачевских сподвижников (дело происходило примерно 18 июля 1774 года), самозванец наконец-то решил отправить его восвояси.

— Ну, старик, убирайся! Совсем я тебя отпущу! — милостиво объявил «амператор» Долгополову. — Поклонись от меня наследнику моему Павлу и скажи, штоб он меня выручил. Да смотри жа, старик, возвратись ко мне, конечно, через три недели в Царицын и тут меня ищи.

«Государь» был столь добр, что даже дал «посланцу» 50 рублей на дорогу:

— Не погневайся! Коли б меня под Казанью не ограбили, то я б тебе дал побольше, а теперь нет[735].

Долгополов сначала отправился домой, а оттуда в Петербург. У него возник новый план: раз уж самозванца провести не удалось, он решил обхитрить графа Григория Орлова. От Афанасия Перфильева Астафий знал, что тот был послан Орловым схватить Пугачева. Именно поэтому Долгополов и написал от имени Перфильева с товарищами уже известное нам письмо. Обращаясь к Григорию Григорьевичу, мнимый «Афанасий» писал: «В бытность мою в С. Петербурге, изволил меня просить, чтоб [поймать] явившагося злодея и разорителя Пугачева…» На самом деле Перфильева посылал не Григорий Орлов, а его брат Алексей. Впрочем, ни адресат письма, ни императрица внимания на это не обратили, а потому обман вполне удался: Долгополов получил подарки и был отправлен за Пугачевым. (Правда, на следствии Долгополов будет оправдывать обман Орлова и императрицы не только корыстными интересами, но и благородными мотивами: мол, действительно хотел, взяв деньги, отправиться в пугачевский стан и подкупить самозванцевых сподвижников.) В сопровождении отряда капитана Галахова он прибыл в Царицын в конце августа 1774 года. Оказавшись в городе, Долгополов и сопровождавшие его люди услышали о событии, буквально судьбоносном для повстанческого войска и самого Пугачева[736].

Низложение «амператора»

В пугачевском войске, подошедшем 21 августа 1774 года к Царицыну, насчитывалось до 20 тысяч человек и 34 орудия. Царицынский комендант полковник Иван Цыплетев в рапорте П. И. Панину от 26 августа сообщал об унынии и страхе, охвативших город при приближении самозванца. Перешедшие на сторону Пугачева калмыки, по словам коменданта, «под Царицыном вне города ничего не оставили и скот весь без остатку отогнали, сады, мельницы, загородные домы жгли, целые деревни разоряли и привели в нищету». Кроме того, отряд донских казаков, служивших императрице, 20 августа потерпел поражение. К тому же многие донцы оказались крайне ненадежными: они роптали, а то и просто уходили к Пугачеву. Цыплетеву приходилось уговаривать казаков «стоять под пушками и производить дело», а других защитников ободрять, «обнадеживая их высочайшею ее императорского величества милостию, что за их храбрые поступки без награждения не останутся»[737].

И, судя по всему, комендант поработал неплохо: Царицын стал первым городом в Поволжье, которым так и не удалось овладеть главной пугачевской армии. О поведении защитников города во время атаки 21 августа Цыплетев писал в одном из рапортов: «Могу засвидетельствовать: все неустрашимы до последнего солдата, равно купцы и обыватели, имеющие ружье и посты по стенам». Но, по всей видимости, главную роль сыграла артиллерия. Бой 21 августа в значительной степени являлся артиллерийской дуэлью. У оборонявшихся было 63 орудия — почти вдвое больше, чем у пугачевцев, к тому же правительственные силы превосходили повстанцев в интенсивности огня. Если сведения Цыплетева достоверны, во время боя был ранен лишь один бомбардир, «а прочие артиллеристы и все трудившиеся при артиллерии и на постах штаб- и обер-офицеры до последнего солдата, купечество и обыватели вооруженные, занимающие посты… крепость и сами себя соблюли безвредно». Правда, нельзя исключать, что погибшие со стороны правительственных войск в этот день всё же были, поскольку донские казаки «в поле имели великое с его (Пугачева. — Е. Т.) толпою дело». Что же касается потерь в пугачевском войске, то они, согласно тому же Цыплетеву, составили более двух тысяч убитыми и попавшими в плен. Получив известие, что к городу приближается преследовавший его военный отряд во главе с полковником Михельсоном, и понимая, что хороших вояк в его армии маловато, Пугачев решил избежать драки с ним[738].