Пугачёвочка. Концерт в четырёх частях

Мимо идет экскурсия, и местный гид, ушлая такая одесситка, поясняет: «Посмотрите направо — знаменитая Потемкинская лестница. Посмотрите налево — гостиница „Лондонская“. Посмотрите еще направо: видите скамейку? На ней, таки, Пугачева спит». Аллу было легко опознать, потому что на джинсах у нее красовался автограф, написанный фломастером. Экскурсанты закивали, но ничуть не удивились. И правда, что тут необычного — Пугачева, как бомжиха, спит на скамейке! Видимо, она тут постоянно спит. В Одессе и не такое возможно!

Отдохнули мы немножко, проголодались, попели в ресторан. Как только позавтракали, подходит к нам озабоченный метрдотель:

— Здравствуйте, здравствуйте! Вам у нас здесь понравилось? Хорошо покормили?

— Да, спасибо.

— Ой, вы знаете, а у меня сплошные проблемы! Такая семейная драма, шо прямо не знаю как сказать… Только вы можете спасти нашу семью от позора. Изя, мой младшенький сыночек, такой безобразник, я вам скажу. Бездельничает, толком не учится, не играет на скрипочке. Все нормальные еврейские дети играют на скрипочке, а он хочет играть в футбол, как какой-нибудь последний гой. Вы не можете на него повлиять, Алла? Я таки млею от ваших песенок…

— А я тут, с какого боку? — опешила Пугачева.

— Шо вы сказали? Ой! Какой голос! Даже краше, чем на пластинке! Чтоб я так жил! Видите эту улицу? Пойдете прямо, потом повернете налево, дальше направо и там — большой дом. Таки, вы в него не рвитесь, а поверните во двор. Подниметесь по железной лестнице на второй этаж, квартира восемь, но три звонка. И построже с ним! Построже! Этот бездельник все ваши песни слушает. Таки, может, послушает вас и в натуральном виде.

— Ладно, зайду, — соглашается Алла. — Все равно делать нам нечего. Пойдем, Сашечка, вразумлять неразумное еврейское дитя.

Находим дом, квартиру. Дверь открывает мальчик:

— Здравствуйте, тетя.

— Здравствуй, Изя. Ты узнал меня?

— Вы шо, Пугачева живая?

— Да, я Пугачева. Изя, слушай сюда. Я тебе так скажу — учись на скрипочке. Ты все понял, маленький негодяй?

— Понял, понял…

— Что-то я в этом сомневаюсь… Или ты думаешь, я тут с тобой шучу? А ну, поклянись!

— Честное пионерское.

— Смотри, через год приеду, проверю.

Мы вышли на улицу и расхохотались. С нормальными людьми Алла вела себя нормально. К сожалению, нормальных было мало.

На корабле нас ждали Гарин и Олев. Повели к директору круиза. Этот тип сразу начал хамить. Есть такой сорт людей, получающих несказанное удовольствие от демонстрации своего превосходства. Он нас встретил словами: «А, явились? Ждите». И ушел. Мы стоим посреди палубы с чемоданами. Мимо люди ходят. Шушукаются, пальцами показывают. Дурацкая ситуация. Наконец появляется: «Идемте». И ведет нас куда-то вниз, в трюм, показывает настоящую берлогу без иллюминаторов. Интересуемся у него:

— А приличнее ничего нет?

— У нас все артисты так живут.

— Но когда нас приглашали, обещали совсем другие условия…

— Да кто вас приглашал? Сами напросились. Еще есть, наверное, будете просить? Ладно, можете сходить в столовую. Там кое-что осталось от ужина. За столы для публики не садиться! Только за стол для артистов…

Пугачева в слезы, у нее истерика. Мы запираемся в номере, никуда не идем. Он к нам снова стучится и спрашивает, почему не пошли ужинать, отвечаем, что есть не хотим. И слышим в ответ: «Я так понимаю — вы считаете себя выше других артистов? Не хотите сидеть с ними за одним столом?» Мы его выставляем и принимаем решение покинуть эту посудину.

На следующее утро теплоход приходит в Ялту. Мы демонстративно забираем свои чемоданы и спускаемся по трапу. Вслед несутся крики и проклятия. Устроители круиза уже продали билеты на концерты Пугачевой, а тут все срывается!

Выходим на набережную. Там гуляют счастливые отдыхающие, а мы никуда не можем приткнуться. Зашли в одну гостиницу, в другую, позвонили в третью. Мест нет. Все давно забронировано. У Пугачевой гостиничные работники берут автографы, но помочь ничем не могут.

И кто же нас спас? Угадайте с трех раз.

Глава двенадцатая Так поступают примадонны

— Есть только один человек, который может нам помочь, — говорю я Алле. — Это Соня Ротару. Она здесь, в Ялте, живет и к тому же депутат Крымского областного совета.

— Нет, — заявляет Пугачева. — С какой стати я буду у нее что то просить?

— Ну, хочешь, я сам позвоню?

— Звони.

А я с Соней познакомился гораздо раньше, чем с Аллой. Нас представил друг другу композитор Леня Гарин лет за пять до этого на фирме «Мелодия». Ротару тогда записывала его песню к моему дебютному фильму «Вид на жительство».

В один прекрасный летний день пришел я в студию, располагавшуюся в бывшей англиканской кирхе, и увидел совершенно фантастическую девушку с точеной фигурой и горящими глазами, которой были очарованы абсолютно все присутствовавшие там мужчины. И Витя Бабушкин, знаменитый звукорежиссер, и Леня Гарин, и я. А Соня еще была в каком-то невероятном кураже и просто светилась. Я, конечно, попросил Леню нас познакомить. И как только он это сделал, сказал:

— Соня, вы должны сниматься в кино!