Пугливая герцогиня

Эмили стряхнула с себя странные чары, которыми околдовали ее сады и человек с голубыми глазами, и проследовала за Джейн в их ложу — небольшое пространство, открытое с одной стороны так, чтобы смотреть концерт. Здесь оставалось все меньше места из-за длинного стола и плотного ряда кресел. Друзья миссис Барнс ждали их, и, судя по нагромождению пустых винных бутылок на столе, их праздник уже начался. Они выкрикивали шумные приветствия, то и дело поднимая бокалы в знак гостеприимства.

Стараясь проскользнуть на свободное место между Джейн и крупной леди в костюме королевы Елизаветы, Эмили заметила свое отражение в зеркале на задней стене. Сначала она подскочила, думая, что вот-вот сядет на какую-нибудь несчастную женщину, но тут же засмеялась, узнав себя в леди с черными волосами и в зеленом атласном платье. Она успела забыть, что сегодня ночью будет не совсем собой. Следовательно, если она и в самом деле столкнулась герцогом Мэннингом, он наверняка не узнал ее. Ах, как бы ей хотелось отыскать его снова и попытаться удостовериться в своих догадках!

— Вот, попробуй, это пунш, — сказала Джейн, передавая бокал Эмили. — Воксхолл славится этим напитком.

— Так же как славится недостатком закусок и угощений? — пробормотала Эмили, глядя на лакея в ливрее, несущего им ужин. Блюда, полные крошечных, довольно костлявых цыплят, прозрачных ломтиков ветчины и миниатюрных клинышков сыра.

— В любом случае лучше, чем в Олмаксе[6], — заметила Джейн, наслаждаясь коктейлем.

Эмили сделала маленький глоток, но на ее глазах тут же выступили слезы, и она закашлялась.

— Да, действительно хорош.

Напиток ей и правда понравился, когда прошло первое ощущение резкости и удалось распробовать его пряный и в то же время сладковатый вкус. Вглядываясь в толпу, она выпила еще немного и откусила кусочек цыпленка, несколько, впрочем, суховатого. Среди гостей было множество мужчин в черных плащах, и ни одного недостаточно близко, чтобы рассмотреть цвет глаз. Она никогда не найдет его! Нужно было идти за ним, когда выпал шанс.

Она так увлеклась поисками, что едва заметила, как ее бокал опустел, и его снова наполнили пуншем. Тепло, разливавшееся изнутри, приятно пощипывало, и все вокруг вдруг показалось милым и забавным. Даже цыпленок стал вкуснее.

Оркестр заиграл вступление, и знаменитая синьора Растрелли выплыла на сцену, сопровождаемая громом аплодисментов. Она всплеснула руками и опустилась в глубоком реверансе. Это была высокая пышногрудая дама в одеянии из пурпурного бархата, с огромными белыми перьями, венчавшими ее ярко-рыжие волосы.

Первое произведение, старинный романс об ушедшей любви, заставил всех затаить дыхание.

В тенистой старой роще я провожу все дни,
С печалью вспоминая, как здесь гуляли мы.
О, не боюсь сгореть я в адовом огне,
Ведь я люблю, и ад не страшен мне.

Эмили села, подперев рукой подбородок, и взирала на синьору Растрелли, словно немного завидуя. Что было бы, будь она похожа на нее и пела, как она? Могла бы прочувствовать все так же глубоко? И передать столь же безудержную страсть? Пожалуй, она чувствовала бы себя не слишком комфортно и одновременно просто великолепно.

Вижу, ножкой любимой примята трава,
Здесь вкусил я блаженство и милой любовь.
Лишь в мечтах может счастье вернуться к нам вновь.

«О, не боюсь сгореть я в адовом огне, ведь я люблю, и ад не страшен мне». Эмили никогда не чувствовала ничего подобного. Конечно, она любила свою семью и близких, какими бы невыносимыми они порой ни были. Ей хотелось доставлять им радость, помогать, ведь она знала, что и они ее очень любят и желают ей добра. Она любила тех женщин, которых обучала у миссис Годдард, любила эту работу. Ей нравилось совершать только праведные поступки, помогать людям. Но никогда еще она не испытывала ничего такого, от чего ее душу переполняли бы сладостные чувства, столь неудержимые и всеобъемлющие, но столь мимолетные, что, казалось, она никогда уже больше их не испытает.

Внезапно перед глазами у нее все задрожало, к горлу подступил ком, словно она вот-вот расплачется. Эмили неотрывно смотрела в свой почти опустевший бокал, отчаянно моргая, чтобы сдержать свои нелепые слезы.

Скорее всего, никто бы и не обратил на это внимания, поскольку все вокруг всхлипывали, слушая страстный и драматичный романс. Однако Эмили вдруг явственно ощутила, что стены ложи стали смыкаться и давить на нее. От их тяжести и духоты среди множества людей она стала задыхаться.

— Я сейчас вернусь, Джейн, — шепнула она подруге.

Джейн взглянула на нее из-под своей маски, украшенной белыми перьями.

— Ты в порядке, Эмили? Твои щеки просто пылают. Мне пойти с тобой?

— Нет, оставайся и наслаждайся музыкой, а я… мне нужно найти уборную. — Эмили покоробила придуманная ею не слишком деликатная причина, но ничего другого в голову не пришло.